Западники и славянофилы

       

О чем мы плачем? Что мы стонем?

Что, россияне мы творим?

Петра Великого хороним,

И что хороним в нем и с ним!

 

А. Майков «Ломоносов»

 

Принято считать, что именно Петр I «поднял на дыбы» неумытую спящую Россию и  первым приобщил ее к «благам» западной цивилизации. И действительно, даже по сравнению с Киевской и Новгородской Русью образованность населения в Московской Руси до петровского периода была крайне низкой. Соответственно и техническое развитие, не говоря уже о научном, до XVII века практически отсутствовало. Но подобное положение вовсе не являлось исключительным следствием русской «дикости», а было свойственно всем народам, находившимся на ранних стадиях своего развития. Те же западные христиане в фазе подъема (VIII-X век) по сравнению с древними римлянами, на обломках империи которых они и возникли, выглядели такими же «дикарями», какими казались русские в глазах кичливых европейцев фазы надлома (XVII век). Безграмотным европейским крестьянам, гордившимся  своей «защитной» коростой, и баронам, передававшим по наследству единственную шелковую ночную рубашку, на рубеже тысячелетий было не до научно-технического прогресса. Многие технические достижения древнеримской цивилизации в средние века канули в лету.

Молодые этносы в фазе подъема озабочены, прежде всего, самоидентификацией, формированием своих духовных идеалов. Европейцы были готовы сражаться с неверными и схизматиками, сжигать еретиков, а в акматической фазе и резаться друг с другом. Но для развития материальных сил эти бурлящие эпохи предоставляли мало возможностей. Лишь в конце акматической фазы (XV век), под влиянием рождавшихся капиталистических отношений начинается постепенное развитие образования, техники и науки. Тогда же начинают бурно развиваться университеты, ставшие центрами научно-технической мысли. Но понадобилась Реформация и буржуазные революции, чтобы примирить «Золотого тельца» с Новым Заветом,  обеспечив в фазе надлома значительное развитие техники и науки. Действительно, только жажда наживы пассионарных предпринимателей в сочетании с жаждой знаний не менее пассионарных ученых создавали условия для научно-технического прогресса.   

Русский этнос, находившийся в XVII веке в середине акматической фазы, переживал те же коллизии, что и западные европейцы аналогичного периода. Добившись национальной самоидентификации, создав самобытную духовную культуру, оригинальное искусство и мировоззрение, он растрачивал огромные запасы пассионарной энергии на внешнюю экспансию, освоение громадных сибирских просторов, а также на ожесточенную внутреннюю борьбу и борьбу за чистоту веры. Образование, материально-техническое развитие, также как и в западноевропейском средневековье, находилось в полном небрежении.

Но все же, по сравнению с европейцами, в плане развития науки и техники русские оказались в более выгодном положении. Дело в том, что западноевропейцы вынуждены были развиваться, опираясь в основном на собственные силы, хотя и освоили древнегреческую философию и римское право. Рядом с ними не было более «взрослых» цивилизаций, у которых они могли заимствовать достижения научно-технической мысли. Византия к тому времени уже умерла. Арабский мир вышел из акматической фазы с тяжелейшими потерями и, сотрясаемый антисистемами, не сумел внести значительного вклада в научную мысль, хотя достижения арабов в астрономии, математике, медицине, географии и судостроении достойны уважения и, безусловно, оказали влияние на развитие науки в Европе. Ну а юные российский и османский суперэтносы в тот период ничего европейцам в материально-техническом плане дать не могли.

У россиян же появилась уникальная возможность воспользоваться достижениями западноевропейской научно-технической мысли и облегчить переход от бурной молодости в зрелое состояние. Но вместе с техническими достижениями и людьми в Россию неизбежно должны были проникнуть и чужие идеи. А это не могло не вызывать беспокойства у ревнителей старины и чистоты православной веры. Поэтому с самого начала интенсивных контактов России с Западом в русском обществе сложились неоднозначные мнения на этот счет. В зависимости от оценки роли и места России в мировой истории и необходимости западных заимствований, в стране возникли и до сих пор продолжают существовать два полярных течения политической мысли, представители которых в последствие стали именоваться «западниками» и «славянофилами». Радикальные западники, по сути, являлись евроцентристами, так как считали и считают западноевропейскую цивилизацию вершиной и конечной целью мирового развития, вхождение в лоно которой является желанной целью всех остальных «отсталых» народов. Естественно, что достигается это путем полного экономического, политического и культурного заимствования. Радикальные славянофилы настаивали на исключительном, божественном предназначении русского народа, который должен явить гибнущему миру идеалы духовности и истинной веры. И потому русские должны хранить свою чистую душу от тлетворного влияния Запада. Существовали и существуют множество промежуточных течений. Их всесторонняя оценка требует рассмотрение ряда философских вопросов, например, вопрос о смысле бытия, о соотношении человеческих ценностей. Пока же следует отметить, что с точки зрения теории этногенеза, последовательное принятие позиции радикальных западников объективно является этническим самоубийством. 

            Первые культурные контакты Московского государства с Европой, как мы помним, произошли еще при Иване III. Выписанные из Италии архитекторы и мастера пушечного литья, получившие в народе прозвище Фрязины, оставили некоторый след в архитектуре Кремля и артиллерийском деле. Но широкого развития эти первые контакты не получили. Более того, захватив Новгород и Псков, Иван III прекратил взаимовыгодную торговлю с Ганзой. Отрицательная комплиментарность русского этноса и католической Европы превозмогла экономическую целесообразность. Доказательством этой отрицательной комплиментарности могут служить крестовые походы против «схизматиков», благословленные папским престолом и встречавшие широкую поддержку среди пассионарных католиков Запада. И в дальнейшем Ватикан продолжил настойчивые дипломатические попытки объединить две церкви под эгидой католицизма. Это вызывало серьезную обеспокоенность иерархов русской православной церкви, и в результате Россия на долгие годы оказалась в полной изоляции от западного мира.

            Лишь после раскола этнического поля западно-христианского суперэтноса и раздела его на протестантскую и католическую части, в начале правления Ивана Грозного контакты возобновились. Первыми, как мы помним, были английские купцы и оружейные мастера. За ними последовали ливонские торговцы и ремесленники, основавшие в Москве, на Кукуе целую немецкую слободу. При Годунове первые иностранцы появляются и на военной службе, получая за нее дворянские звания и поместья. В немецкой слободе, несмотря на недовольство патриарха, появились первые кирхи. Нетрудно заметить, что все эти контакты осуществлялись только с протестантами. Отправляя за границу послов для вербовки военных и ремесленников, русские цари особо требовали, чтобы на службу ни под каким видом не принимали «папежников». Это, по-видимому, объяснялось тем, что изменение ритмов этнических полей в протестантской части Западной Европы вызвало некоторое смещение вектора комплиментарности к ним в положительную сторону.

            Вместе с приходящими на службу людьми, на Русь с Запада приходят и новые идеи, под воздействием которых в России появляются и первые «западники». Самым первым, зафиксированным историей активным западником, стал сподвижник Лжедмитрия I, князь Иван Хворостинин, который не только открыто высказывал прозападные взгляды, но и изложил их в своих сочинениях. При самозванце он сблизился с поляками, изучил латынь, прочел католические книги и проникся западными идеями. Хворостинин демонстрировал враждебное отношение ко всему отечественному, презирал все московские нравы и обычаи. Он считал, что Россию может спасти только переход в католичество и введение западных порядков. Другим радикальным западником был дьяк Григорий Катошихин, который в 1664 году бежал за границу, принял протестантство, и оставил нам обширное сочинение, в котором в нелестных красках описал быт и порядки Московского государства.

            Конечно, нельзя утверждать, что до начала активных контактов с протестантским Западом, Россия пребывала в полной темноте и дикости. Еще в 1564 году в Москве Иваном Федоровым было освоено книгопечатание, послужившее толчком к развитию образования. Русские мастера хорошо освоили литье пушек и колоколов. Так, в 1615 году русским умельцем была изготовлена первая нарезная пушка. К тому же времени относится создание знаменитых царь-пушки и царь-колокола. Хорошо было развито кузнечное дело. На мельницах и железоделательных мануфактурах начинает широко использоваться водяной привод. В 1634 году был издан первый букварь Бурцева, и уже к середине века было напечатано 3 тысячи его экземпляров. А к концу столетия было продано уже около 300-сот тысяч букварей! Еще в начале века издаются практические наставления по картографии, землемерным работам, извлечению соляных растворов с больших глубин, а также травники и лечебники. Работы по географии русских землепроходцев высоко ценились на Западе. Но в целом, в военном и научно-техническом развитии Россия сильно отставала от Западной Европы.

События Смутного времени продемонстрировали низкую эффективность дворянских ополчений, которые не могли противостоять хорошо вооруженным и организованным регулярным войскам иноземного строя. Следует признать, что и освобождение Москвы, и отражение наступления войск польского короля в 1618 году во многом было обеспечено действиями донских казаков. Поэтому правительство принимает решение создавать полки иноземного строя, поначалу формируя их из наемников-протестантов. А вооружение и боеприпасы для них закупает за границей. Одновременно увеличивается число стрельцов и пушкарей. Содержание наемников и закупка вооружений обходилось очень дорого. Но первый же опыт использования наемных войск оказался весьма печален. В 1632 году, при попытке вернуть Смоленск, русская армия потерпела тяжелое поражение, а наемники в полном составе перешли на службу к польскому королю.

Тогда было решено использовать иностранных офицеров для обучения русских солдат. Причем офицеры принимались на постоянную службу с раздачей поместий и дворянских званий. Таким образом были сформированы три регулярных полка иноземного строя: рейтарский (конный), уланский (пехотный) и драгунский (смешанный). В дальнейшем численность регулярных войск постоянно увеличивалась, так же как росла численность и значение стрельцов.

   Одновременно с реформой армии возникла потребность в развитии собственной военной промышленности для оснащения армии современным вооружением. С этой целью голландским промышленникам была предоставлена концессия на создание оружейных заводов в Туле и на Урале. При этом одним из непременных условий выставлялось требование обучать русских мастеров секретам производства. Но все очевидней становится потребность в развитии собственной промышленности. В первой половине века широко развивалась домашнее или кустарное производство. Крестьяне в значительных количествах производили полотно, сукна, веревки, канаты, валяную и кожаную обувь. В то же время ремесленные посады вследствие смуты и тяжелейших налогов были страшно разорены. К моменту принятия Уложения 1649 года в 250-ти городах России было всего 40 тысяч дворов, из которых тяглые посадские составляли менее одной трети. Остальные были дворами духовенства, бояр, дворян и стрельцов. Причем 27 тысяч из них было сосредоточено в одной Москве. В большинстве южных пограничных городков вообще не было посадских дворов, и они являлись чисто военно-административными центрами.   

            Для развития мануфактур были нужны не только специалисты, но и крупный промышленный капитал, который первоначально мог быть накоплен только в торговле. Но русские купцы в основной массе были разорены недобросовестной конкуренцией со стороны английских негоциантов, которые почти столетие пользовались правом беспошлинной торговли в России. Поэтому в 1649 года правительство отменило привилегии для иностранных купцов. Значение этого шага для развития собственной промышленности трудно переоценить. Его последствия начали сказываться уже в последней трети XVII века, когда различные заводы и мануфактуры с российским капиталом стали появляться один за другим. Особенно бурно развивалась металлообрабатывающая промышленность, где к концу века на ведущие позиции вышли знаменитые Демидовы.

            Другим важнейшим условием развития промышленности являлось наличие достаточного количества свободных рабочих рук. Но Соборное Уложение, образовав замкнутые сословия, практически лишило рождавшуюся промышленность наемных рабочих. Длительное время большинство работников на заводах и мануфактурах составляли приписанные к ним по «милости» правительства крепостные крестьяне, холопы владельцев, а также каторжане. То есть в России подъем промышленности сопровождался не развитием капиталистических отношений, а скорее распространением феодальных в сферу промышленного производства, что никак не могло способствовать росту эффективности последнего.

            Развитие собственной промышленности неизбежно вызывало потребность в овладении современными научно-техническими знаниями и подготовки достаточного количества образованных кадров. Получить эти знания можно было только у западных учителей. Но подобная перспектива вызывала сильную обеспокоенность у большинства московского общества. Как отмечал Ключевский: «Наука и искусство ценились в древней Руси по их связи с церковью, как средства познания слова божия и душевного спасения. Знания и художественные украшения жизни, не имевшие такой связи и такого значения, рассматривались, как праздное любопытство неглубокого ума». Подавляющие большинство русских людей того времени, безусловно, относились к радикальным славянофилам. А самым радикальным из них была русская православная церковь. Опасения, что вместе с техническими знаниями на Русь проникнут чуждые идеи и ереси, угрожающие чистоте веры и спасению души, заставляли церковь категорически возражать против привлечения иноземных ученых и специалистов и создания академий и университетов. Но и среди консервативного духовенства явился свой великий реформатор. Им стал патриарх Никон.

Будущий патриарх Никита Минин родился в 1605 году в семье простого крестьянина. Благодаря своему глубокому и острому уму, он самостоятельно овладел грамотой и сумел стать приходским священником. Вследствие семейной драмы Никита рано постригся в монахи под именем Никона и благодаря своим исключительным способностям быстро достиг сана игумена Кожеозерского монастыря. В 1646 году Никон познакомился с царем, после чего его карьера развивалась стремительно. В 1648 году он становится архиепископом Новгородским, а в 1652 – патриархом всея Руси. Никон был типичным сверхпассионарием акматической фазы, обуреваемым честолюбием и жаждой славы. Он мечтал быть не просто отцом духовным, а подобно Филарету стать и верховным правителем при слабом царе. Патриарх добился, чтобы Алексей Михайлович позволил своему «собинному другу» именоваться великим государем. В отсутствие царя он вершил все дела в Москве, причем действовал по отношению к подчиненным весьма жестко, а порой и жестоко. Этим он нажил себе огромное число недоброжелателей, как среди бояр, так и среди высшего духовенства.

При Алексее Михайловиче для церковного просвещения и повышения религиозной культуры народа было решено осуществить массовое печатание книг священного писания. А для этого необходимо было произвести тщательную сверку текстов с первоисточниками, так как современные рукописные книги содержали массу неточностей, ошибок и противоречий. Никон решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы укрепить ослабленную связь русской поместной церкви со вселенской и через её авторитет повысить значение своего сана и его независимость от великого государя. Для исправления текстов он пригласил греческих и украинских ученых монахов, которые привезли с собой древнегреческие книги. Произведенные незначительные изменения в текстах и обрядах, самым заметным из которых была замена двуперстного сложения на троеперстное, никоим образом не затрагивали догматов православия. Но, тем не менее, они вызвали ожесточенное противодействие значительной части духовенства и народа. Пассионарные люди акматической фазы относились к подобным вещам чрезвычайно серьезно, так как любая ошибка в этой сфере воспринималась как угроза спасению души. Оппозицию Никону возглавил протопоп Аввакум, личность не менее яркая и масштабная. Более десяти лет продолжалась ожесточенная дискуссия, сопровождавшаяся гонениями на противников реформы. Причем оппоненты Никона были согласны с ним в необходимости исправления современных церковных книг. Но они призывали исправлять их не по греческим, а по древним славянским текстам. После падения Византии и флорентийской унии, греческая церковь уронила себя в глазах русских православных. Существовали серьезные опасения, что «лукавые» греки внесли еретические искажения в священное писание и верить им нельзя. Никакие логические доказательства здесь помочь не могли, так как религиозные чувства находятся не в сфере сознания, а в области подсознания. Сама мысль, что Сергий Радонежский и другие святые отцы русской церкви спасались неправильно, была для многих православных россиян совершенно невыносима.

В 1658 году инициатор реформы, Никон добровольно оставил патриарший престол, почувствовав охлаждение к нему государя. Даже «тишайший» Алексей Михайлович не вынес его своеволия и претензий на власть. Этим шагом Никон надеялся вернуть расположение царя, но просчитался. Его враги сумели удержать слабовольного государя от примирения, и в 1666 году на Соборе Никон был осужден и лишен сана. Но и без него церковная реформа не погибла. В то время возникла реальная перспектива вхождения в Российское государство украинского и белорусского народов. Кроме того, всерьез рассматривалась идея объединения под скипетром русского самодержца православных балканских народов. Киевские и греческие монахи сумели объяснить царю и его приближенным, что подобное объединение невозможно без приведения русского православия в соответствие со вселенским. Как отмечал Л.Н. Гумилев, старообрядческая церковь вполне удовлетворяла русский этнос, но не могла стать цементирующей основой для российской суперэтнической системы.

Поняв тщетность попыток доказать свою правоту с помощью диспутов, царь и его сторонники в 1667 году на Священном Соборе, используя авторитет присутствовавших на нем вселенских патриархов, добились осуждения противников церковной реформы. Они были названы раскольниками, преданы проклятию и отлучены от церкви. Начались массовые гонения и расправы над староверами, которые приобрели особенно жестокие формы при новом царе, Федоре Алексеевиче. В 1682 году Аввакум и другие вожди раскола были сожжены.

Но правительство недооценило силы староверов. Высочайший уровень пассионарного напряжения акматической фазы способствовал чрезвычайному накалу религиозных страстей. Прославленная кистью Сурикова боярыня Морозова вместе с княгиней Урусовой, так же как множество других знатных людей и представителей духовенства предпочли умереть, но не изменить своим религиозным убеждениям. Десятки тысяч адептов старой веры, гонимые правительством, бежали в леса, на север, в Сибирь и на Дон. Десять лет с 1668 по 1678 год длилось восстание раскольников в Соловецком монастыре. Староверы, прятавшиеся в дальних лесных скитах, оказывали правительственным войскам ожесточенное сопротивление. Наэлектризованные проповедями пассионарных вождей, они совершали акты массового самосожжения. За последнюю треть XVII века в «гарях» погибло более двадцати тысяч человек. Никакие самые жестокие меры не могли остановить рост старообрядческих общин, которые постепенно превратились в устойчивые консорции. К концу XVIII века они образовали субэтнос с оригинальным стереотипом поведения, который, однако, оставался в рамках русского этноса. 

Реформируя православие, церковь была категорически против изменений в сфере светского образования и науки. Создание университетов и привлечение западных ученых и педагогов было категорически запрещено. Лишь в бытовой сфере происходили некоторые заимствования. Уже при Алексее Михайловиче знатные люди, ориентируясь на немецкую слободу, заводили в своих домах новшества, повышавшие комфорт жизни. Многие строили вместо деревянных – каменные хоромы и палаты, заводили роскошные кареты для выезда, платье западного образца. В конце жизни «тишайшего» царя в Москве даже появился первый театр. Но, еще не восстановившись до конца после смуты, не имея достаточных финансовых и военных ресурсов, Россия неожиданно оказалась перед открывшейся реальной перспективой объединить вокруг себя все земли бывшей Киевской Руси. В 1648 году на Украине началось всенародное антипольское восстание.

Истоки народного недовольства, вызвавшего это восстание, лежат в 1596 году и вызваны решением о насильственном введении на территории Украины и Белоруссии церковной унии. При этом православная церковь объявлялась вне закона, а отказавшиеся принять унию подвергались гонениям. Особенно оскорбляло чувства верующих поведение евреев-управляющих, которым помещики католики отдавали в распоряжение православные сельские церкви. Множество православных храмов в городах было передано униатам. В ответ на это в Киеве, Львове и многих других городах возникли православные братства, имевшие школы и типографии. В них талантливые православные публицисты и просветители оттачивали свое мастерство в борьбе с иезуитами, которые развернули активную пропаганду идей унии среди жителей Украины. С самого начала активными поборниками православия выступили днепровские казаки. За годы этой борьбы православие стало индикатором, определявшим принадлежность к новой этнической системе, а сама борьба способствовала самоидентификации молодого украинского этноса. Принявшие унию становились чужими, а сохранившие верность православию воспринимались как свои, вольные казаки-украинцы. Высокая пассионарность молодого этноса способствовала тому, что идейная борьба переросла в восстание за национальную независимость, во главе которого стали запорожские казаки Богдана Хмельницкого.

 
Восстание протекало с переменным успехом и отличалось чрезвычайным ожесточением с обеих сторон. Особую ненависть восставшие питали к евреям-управляющим. Казаки убивали их вместе с женами и детьми. За первые два года восстания было уничтожено около 10 тысяч евреев. Спаслись только те, кто успел бежать в Польшу или принял крещение. Запрет на пребывание евреев на Украине был одним из требований восставших на переговорах с польским королем. Другими требованиями были вывод польских войск с ее территории,  предоставление ей самоуправления, восстановление православия и ликвидация церковной унии. По Зборовскому договору 1649 года, впервые определившему границы Украины, казацкое самоуправление, кроме Запорожья, распространялось на территорию Брацлавского и Киевского воеводств, а также на Черниговское воеводство, в которое была включена часть Северских земель, перешедших к Польше от России по Деулинскому перемирию 1618 года. Но, договариваясь с поляками, Хмельницкий и другие вожди восстания предали интересы простого народа. Хотя по соглашению число реестровых, то есть официально признанных и освобожденных от тягла казаков доводилось до 40 тысяч, но основная масса простых людей, также уже считавших себя казаками, возвращалась «в ярмо» к шляхте.

Здесь следует отметить значительную разницу в процессах становления украинского и российского казачеств. Донское казачество до конца XVII века не занималось земледелием,  не имело никаких земельных отношений и представляло собой изолированную этническую общность. Украинские же казаки с самого своего возникновения были связаны с землей. Польское правительство раздавало магнатам и шляхте земли, на которых жили днепровские казаки, и паны стремились посадить простых казаков на пашню и заставить их работать на себя, превратив в крестьян-хлопов. Православная шляхта еще со времен Дмитрия Вишневецкого возглавила реестровое казачество, составив значительную часть земельных собственников на Украине. Кроме того, многие реестровые казаки получали земли от польского правительства в награду за пограничную службу. Только Запорожская Сечь длительное время представляла собой своеобразный лагерь подготовки «боевиков», где не было никаких земельных отношений. Туда не допускались женщины и там казаки оттачивали свое боевое мастерство. Оттуда же они совершали набеги на Крым и Турцию. Тот, кто не побывал в Сечи, не считался полноценным казаком. Поэтому между Запорожьем и остальной Украиной происходил постоянный обмен людьми, определявший этническое единство всех казаков-украинцев. Лишь во второй половине XVII века в Запорожье стали развиваться ремесла, в основном связанные с производством оружия, и появилось постоянное население, образовавшее субэтнос вольных казаков.

Верхушка реестровых казаков-землевладельцев, по своим интересам близкая к православной шляхте, была вовсе не заинтересована в переводе хлопов в не тяглое состояние. Предательство Хмельницким интересов простого народа привело к разобщению сил восставших. Успеху поляков способствовала и измена крымского хана, который покинул казаков в решительную минуту. Союз крымцев с казаками грозил Польше серьезными неприятностями, но это было лишь случайное соглашение, а не стратегический шаг. Поэтому, получив от короля значительную дань, хан легко покинул своего союзника. Новое соглашение с Польшей, заключенное после серьезных поражений восставших, было значительно тяжелее предыдущего. Реестровое казачество сокращалось в два раза. Польские магнаты и шляхта возвращали большинство своих имений. Хмельницкий и другие вожди поняли, что Украина, испытывающая внутренний разлад и зажатая между тремя мощными государствами: Турцией, Польшей и Россией, не сможет самостоятельно обеспечить свою независимость. И потому из трех зол решено было выбрать наименьшее. Конечно украинский народ, в тяжелых условиях сумевший сохранить свою веру и самобытность, не горел желанием оказаться под властью «москалей», но возврат к гонителям православия, полякам был для него абсолютно не возможен, а крымский хан своим вероломством утратил всякое доверие казаков. Поэтому Хмельницкий обратился к московскому царю с просьбой принять Украину под свою руку.

            Московское правительство не питало иллюзий относительно «искренности» желания реестровых казаков присоединиться к России, и хорошо понимало, что удовлетворение их просьбы приведет к тяжелой войне с Польшей, к которой страна была не готова ни экономически, ни организационно. Не добавляли оптимизма и еще свежие воспоминания о кровавом разгуле запорожцев во времена «смуты», а также угрозы, которыми подкреплялось это предложение. Хмельницкий, видя колебания московского правительства, грозил объединиться с Крымом и «разнести в прах» российское государство. Но все же общий настрой акматической фазы пересилил все сомнения. Тем более, что внешнеполитическая обстановка для России была достаточно благоприятная. Польша была ослаблена тяжелой борьбой с украинским казачеством. На ее рубежи надвигалась могущественная Османская империя. Шведы готовы были напасть на поляков при первом же удобном случае. И в 1653 году на Земском Соборе, который был знаменит еще и тем, что стал последним в истории России, было решено удовлетворить просьбу украинского гетмана. А 8 января 1654 года Переяславская Рада «ратифицировала» договор о воссоединении Украины и России. И в том же году началась затяжная тринадцатилетняя война с Польшей.

            Первые два года этой войны ознаменовались небывалыми и неожиданными даже для самих москвичей успехами. За это время была занята вся Белоруссия, Украина, Подолия, и большая часть Литвы, включая ее столицу. Таким образом, все земли бывшей Киевской Руси, кроме Галиции и Волыни, оказались в руках Москвы. Одновременно Швеция захватила все польские города, вынудив короля Яна-Казимира бежать в Силезию. Казалось, что дни Речи Посполитой сочтены, но тут опять, как и во время Ливонской войны, в дело вмешался этнический фактор. Противоречия на суперэтническом уровне вновь оказались сильнее межэтнических. Литовский гетман Радзивилл, понимая невозможность в одиночку противостоять Москве, неожиданно объявил о переходе Литвы в подданство своему недавнему заклятому врагу, шведскому королю. Под власть Швеции перешла и вся Ливония. Это вызвало сильное раздражение в Москве, которое было усилено действиями эмиссаров Австрийского императора, всеми силами стремившихся примирить Россию с Польшей и подтолкнуть ее к войне со Швецией. Войне со шведами способствовала и позиция патриарха Никона, который активно вмешивался в государственные дела и почему-то невзлюбил протестантов. Столкновение со Швецией закончилось ничем. Но при этом Россия вынуждена была заключить перемирие с Польшей, и втянулась в бессмысленные переговоры о вступлении русского царя на польский престол, что было совершенно не реально.

            Воспользовавшись русско-шведским столкновением, поляки освободились от власти шведского короля и, собравшись с силами, перешли в контрнаступление. Этому способствовала и измена украинского гетмана Выговского, который получил булаву после смерти Хмельницкого в 1657 году. В 1660 году русские войска в Белоруссии и Украине потерпели тяжелые поражения от поляков и  поддержавшего их крымского хана. Россия была вынуждена уйти из Литвы, Белоруссии и правобережной Украины. Но смоленские и северские земли, а также левобережная Украина с Киевом остались за Москвой. Таким образом, Украина надолго оказалась разделенной на две части. В 1663 году гетманом правобережья стал Петр Дорошенко, который освободил эту часть Украины от поляков. Пытаясь объединить обе части страны, в борьбе с Варшавой и Москвой Дорошенко решил опереться на турецкого султана. Наконец, в 1667 году при участии известного реформатора и «западника» Афанасия Ордын-Нащекина, который в шестидесятые годы приобрёл большое влияние на царя, между Польшей и Россией было подписано Андрусовское перемирие. Это соглашение, в котором одинаково нуждались обе истощенные длительной войной страны, закрепило раздел Украины.

            Многие исследователи обвиняли московское правительство в том, что оно своими непоследовательными действиями упустило реальную возможность уже в конце XVII века решить проблему западных русских территорий. И действительно, казалось, что если бы Россия последовательно поддерживала протестантов в их борьбе с католиками, как она это делала во время тридцатилетней войны (1618-1648 г.г.) между ними, то успех был бы обеспечен. Но историки не учитывали особенностей этнических контактов на различных уровнях. Несмотря на наличие у шведов и русских общего врага в лице Польши, Швеция была вовсе не заинтересована в усилении Москвы, которая имела к ней территориальные претензии. И когда перспектива усиления России стала реальностью, шведы сознательно пошли на конфликт с русскими, позволив полякам восстановить свою державу. Рассчитывать на их искренний и длительный союз было бы глупо. И шведские протестанты, и польские католики, несмотря на взаимную вражду, все же оставались представителями одной суперэтнической системы, и при столкновении с чужим, российским суперэтносом, они объединили свои усилия. Также и Турция с Крымом были заинтересованы в том, чтобы Польша и Россия постоянными столкновениями взаимно ослабляли друг друга и при этом ни одна из сторон не получала решительного превосходства. При этом Крым, пользуясь слабостью обоих государств, постоянными набегами наносил им огромный ущерб.


                                    ---  граница гетманства Украинского.

 

Проблемой России было то, что борьбу за свои интересы она должна была вести в одиночку, при отсутствии искренних союзников. Единственным искренним союзником России был простой народ Белоруссии и Украины. Несмотря на постоянные колебания казацкой верхушки и церковных иерархов, простые люди, благодаря единству веры ощущавшие общность с русскими на уровне суперэтноса, проголосовали за этот союз «ногами». Сразу же после раздела Украины началось массовое бегство тяглых крестьян и рядовых казаков на Левобережье. Там, на пограничных территориях России, юго-западнее российских порубежных укреплений из многочисленных слобод в короткий срок сложилась так называемая, Слободская Украина с центром в Харькове.

            Выход России из затяжной войны оказался весьма своевременным, так как практически совпал с социальным взрывом внутри страны. В 1670 году грянуло восстание Стеньки Разина. После принятия Соборного уложения 1649 года крестьяне-«гармоничники», потеряв в «Смутное время» большую часть пассионариев, молча тянули свою лямку. А вот субпассионарии, не желавшие мириться со своей участью, толпами бежали на Дон. Местные «домовитые» казаки не слишком жаловали пришельцев, презрительно называя их голутвой. Но, став заложниками лозунга «с Дона выдачи нет», вынуждены были терпеть непрошеных гостей. А положение последних становилось совершенно отчаянным. Правительство, посылая жалование на Дон, голутву в расчет не принимало. А само казачество, стесненное со всех сторон российскими и турецким крепостями, лишилось свободного выхода в Черное и Каспийское море, и не могло так легко, как раньше, добывать себе «зипуны». Ситуация грозила взрывом. Нужен был только вожак, и он явился в лице Степана Разина. Яркий пассионарий, Степан происходил из домовитых казаков. Проиграв на выборах атамана Войска Донского, он вместе с Василием Усом и другими казаками решил возглавить поход голутвы «за зипунами». Прорвавшись через Астрахань в Каспийское море, отряд Разина совершил овеянный легендами поход в Персию. Вернувшись в Астрахань, Разин получил прощение за самовольство и разрешение вернуться на Дон.

 Вообще, для Руси того времени была характерна романтизация образа разбойника. События Смуты уже начинали подзабываться, и простой народ, хотя в целом и признававший  необходимость закрепления, с симпатией смотрел на тех, кто решительно рвал связь с не слишком справедливым обществом. Разбойники, грабившие бояр и дворян, но не трогавшие простых людей, эдакие русские Робин Гуды, пользовались всеобщим сочувствием. Даже старинный народный защитник Илья Муромец в былинах постепенно стал казаком. Наиболее ярко эта симпатия проявилась в народных песнях и былинах, посвященных Стеньке Разину. Почувствовав скрытую поддержку крестьян и даже стрельцов, Разин, томимый жаждой деятельности и славы, решает поднять серьезное восстание. Политическая программа восстания выражалась одной емкой фразой – «Бей бояр». Все трудовое население объявлялось вольным казачеством. На основы самодержавия Разин, как и все последующие казацкие бунтари, не покушался. Поэтому в его отрядах естественно «присутствовали» и уже умерший к тому времени царевич Алексей Алексеевич и даже опальный патриарх Никон. Получив казацких вождей и обещание Разина уничтожить все крепостные записи, к восстанию решились, наконец, примкнуть и крестьяне. В короткий срок весь юг России и Поволжье оказались в огне крестьянской войны. Не преминули поддержать восстание и поволжские народы. Крестьяне жгли помещичьи усадьбы, убивали дворян, считая их главными нарушителями общественного «договора», обманывавшими «царя-батюшку».

Несмотря на постепенную потерю экономической свободы, к концу правления Алексея Михайловича экономическое положение крестьянства значительно улучшилось. Поэтому основная масса крестьянства, также как и «старинные» донские казаки не поддержали Разина. После того, как дворянское ополчение разбило основную армию восставших, именно домовитые казаки пленили Степана и выдали его на казнь московскому правительству.

           Едва справившись с крестьянским восстанием, московское правительство вынуждено было вступить в войну с Турцией. Та, захватив у Польши сначала Подолию, а затем и Правобережную Украину, претендовала теперь и на Левобережье. России с большим трудом удалось отбить наступления турок, и в 1681 году был заключен Бахчисарайский мирный договор, по которому Москва сохраняла за собой Левобережную Украину и Запорожскую Сечь.

            Тяжелая война с Польшей вновь продемонстрировала неэффективность дворянских ополчений и в 1680 году была произведена военная реформа. Она была связана с именем умеренного западника, князя В. В. Голицына, выдвинувшегося в конце правления Федора Алексеевича. При нем были созданы военные округа, число рейтар было доведено до 40 тысяч, драгун – до 30 тысяч, улан – до 60 тысяч, а стрельцов – до 55 тысяч человек. В то же время численность постоянного дворянского ополчения была снижена с 37 до 16 тысяч. Была проведена также административная реформа, связанная с окончательной ликвидацией земского самоуправления и передачей всей исполнительной и судебной власти на местах воеводам. То есть ликвидация земского самоуправления, и создание бюрократической вертикали власти началось еще до Петра Великого. В то же время была произведена и налоговая реформа, существенно упростившая систему налогообложения. С именем Голицына было связано и еще одно знаменательное событие. В 1682 году была окончательно отменена система местничества. Это решение, позволившее самодержавию взять под контроль важнейший вопрос подбора и расстановки «кадров», не встретило серьезного сопротивления, так как родовитое боярство практически растворилось в бурных событиях опричнины и Смуты. Сошли с политической сцены некогда блистательные и могущественные Шуйские. Вместе с ними канули в лету Бельские, Мстиславские, Ростовские, Ряполовские, Курбские, Пронские и другие рюриковичи и гедеминовичи, а также старинные московские боярские роды. Лишь младшая ветвь Голицыных, в свою очередь самая младшая ветвь гедеминовичей, да многочисленные Долгорукие сохранилась у вершин власти. На смену родовитому боярству пришли многочисленные худородные родственники первых царей династии Романовых: Милославские, Апраксины, Стрешневы, Нарышкины, Матвеевы, Морозовы и другие, которые были вовсе не заинтересованы в сохранении местнических счетов.


            Начало династии Романовых

 

Смена власти после смерти Федора Алексеевича, случившейся в 1682 году, ознаменовалась стрелецким бунтом. «Тишайший» Алексей Михайлович, кроме Федора, имел еще 12 детей от Милославской и троих – от Натальи Нарышкиной. Большинство из них умерли еще при жизни родителя, а к моменту смерти Федора из мужской линии в живых остались только Иван Милославский и Петр Нарышкин. Старший – Иван был практически недееспособен и потому царем был избран Петр. Но Милославские, возглавляемые деятельной и решительной царевной Софьей, спровоцировали стрелецкое восстание, в результате которого Нарышкины и  их сторонники были низвергнуты, а Софья стала регентшей при двух царях: малолетнем Петре и слабоумном Иване.

            Стрельцы больше всех пострадали от налоговой реформы, лишившей их половины жалования и права на беспошлинную торговлю. Будучи на протяжении XVII века элитой войска, избалованной вниманием Алексея Михайловича, они впитали в себя множество субпассионариев, всегда стремившихся пристроиться на «теплые» места. Из верных слуг государя, принимавших активное участие в освоении Сибири, несших тяжелую службу в пограничных гарнизонах, к концу века они превратились в придворных интриганов, не желавших покидать Москву. Поэтому малейшее ущемление их прав вызвало острейшую реакцию, умело направленную рукою мудрой Софьи. Но та прекрасно понимала, что толпа деструктивных элементов, фактически захватившая власть в столице, опасна и для нее самой. Поэтому Софья быстро собрала дворянское ополчение, вождь «хованщины», глава стрелецкого приказа князь Хованский был обезглавлен, и стрельцы, до этого лихо вздымавшие на копья неугодных бояр, безропотно разошлись.

Петр с матерью был сослан в подмосковное село Преображенское. Фактическим правителем при Софье стал Василий Голицын. Понимая необходимость ликвидации отставания в экономическом и техническом развитии России, Голицын, прежде всего, попытался реформировать систему образования. И хотя преодолеть сопротивление церкви и создать технический университет по западному образцу ему не удалось, но все же в 1687 году он сумел учредить Греко-Славянскую академию, где слушатели должны были изучать гуманитарные науки, богословие и иностранные языки. По замыслу Голицына, академия должна была стать кузницей административных кадров для всей России. При создании академии остро встал вопрос о выборе учителей, на роль которых претендовали ученые «книжники» из Греции и Украины. Победу в этом споре одержали украинцы. Вообще, ученые киевские «нехаи», закаленные в идеологических баталиях с униатством, были значительно образованнее своих московских коллег. Поэтому они не только заняли все руководящие посты в академии, но и быстро проникли в высшую иерархию  русской православной церкви. Даже местоблюстителем патриаршего престола стал в 1700 году киевлянин Стефан Яворский.    

При Голицыне страна оказалась перед трудным внешнеполитическим выбором. В 1683 году Австрия совместно с Польшей остановила  продвижение турок, нанеся им под Веной тяжелое поражение. Польша вновь вернула себе Правобережную Украину. Одновременно вести борьбу на три фронта Россия естественно не могла. Необходимо было выбрать направление главного удара. Прорываться ли к Балтике, сохраняя мир с Турцией и перемирие с Польшей. Возобновить ли попытки воссоединения с Россией Украины и Белоруссии или, заключив прочный мир с Польшей, обрушиться на Крымское ханство. Вот вопросы, которые встали перед фаворитом Софьи. Голицын, будучи реформатором западного толка, следуя линии Ордын-Нащекина, избрал последний вариант. Причем речь шла именно о выборе направления удара. Необходимость же его у людей акматической фазы сомнений не вызывала. Несмотря на все трудности и ошибки, экономический и военный потенциал России неуклонно повышался, и она готовилась уверенно вступить на арену европейской политики.

В 1686 году был заключен «вечный» мир с Польшей, закрепивший раздел Украины. Сама Украина в тот период фактически состояла из четырех частей, резко отличавшихся по социальной и политической структуре. Слободская Украина с центром в Харькове, где преобладали свободные крестьяне и казаки-хлебопашцы. Левобережье, которое, несмотря на присутствие в городах царских воевод с войсками, сохраняло казацкое самоуправление, и где реестровое казачество, постепенно превращаясь в помещиков, ускоренными темпами закрепощало крестьян и рядовых казаков. Запорожская Сечь с вольными казаками, служившая военизированным буфером, прикрывавшим первые две части от набегов крымского хана. И Правобережье с сильно поредевшим населением, где поляки стремились ликвидировать казачество и вернуть жесткие феодальные порядки. Подолия, Галиция и Волынь в то время к Украине не относились. В них Польша жесткой рукой проводила политику унии церквей под эгидой Ватикана. В Галиции успех униатства стал пусковым механизмом процесса постепенного вовлечения населения этих земель в западно-христианскую суперэтническую систему.

Вскоре после заключения мира с Польшей, Россия присоединилась к антитурецкому священному католическому союзу, в который объединились Австрия, Польша и Венеция. Это стало прямой изменой стратегической линии, выработанной еще Александром Невским, и направленной на борьбу с католическим Западом за объединение всех православных древнерусских земель. Конечно, постоянные набеги крымцев наносили тяжелейший урон населению южных областей России, и стремление уничтожить ненавистного врага в союзе с христианскими странами казалось вполне естественным. Вот только исполнить свое намерение в одиночку, как показали последующие события, было в то время еще не возможно. А рассчитывать на серьезную военную помощь союзников было бессмысленно. Католики желали лишь отвлечения сил Турции и Крыма на затяжную войну с Россией, а вовсе не победы последней.

В исполнение союзнических обязательств, в 1687 и 1688 годах русская армия под командованием В. Голицына совершила два похода на Крым, закончившихся полным провалом. Задача нейтрализации Крыма, ради которой Москва пожертвовала интересами украинского и белорусского народов, ясно продемонстрировавших желание воссоединиться с русским в рамках Российского государства, решена не была. Союз с Польшей также не прибавил Москве симпатий среди украинцев и белорусов. Можно сказать, что эти симпатии, ярко проявившиеся в массовом исходе украинцев на Левобережье, и объясняемые суперэтническим единством русского и украинского народа, существовали скорее вопреки, нежели благодаря политике тогдашнего московского правительства.

Тяжелые поражения вызвали недовольство в московской элите, которым умело воспользовался подросший Петр. В 1689 году он сверг Софью и ее фаворита и стал полновластным царем. 

              Проведенный анализ событий второй половины XVII века показал, что русское общество вступило в полосу реформ и культурных контактов с Западом задолго до воцарения Петра. За это время были проведены церковная, военная, административная, судебная и налоговая реформы. Появилась собственная промышленность. Началась реформа образования. Преобразования эти далеко не всегда были удачными, проводились очень осторожно и потому медленно. Особенно это касалось сфер, которые могли повлиять на духовно-нравственные основы общества, таких как образование и культура. Известно, что при культурных заимствованиях легче всего усваиваются именно пороки «передового» общества. Так, курение табака стало широко распространяться уже при Михаиле Федоровиче, а вовсе не было привнесено в русское общество Петром. Но главное, что во второй половине XVII века жизнь в России после страшной Смуты постепенно налаживалась. Благосостояние населения, несмотря на все вышеотмеченные неурядицы и не слишком умелых правителей, неуклонно росло. Как динамично росло и само население, а вместе с ним и экономическая и военная мощь государства. Допетровская Россия отнюдь не стояла на краю пропасти и в каких-то чрезвычайных и экстраординарных мерах по ее спасению вовсе не нуждалась.

            События периода царствования Петра I, благодаря многочисленным историческим и литературным произведениям, а также кино и телефильмам знакомы любому читателю настолько хорошо, что не требуют подробного изложения. Для нас же важно определить, какое влияние оказала титаническая деятельность Петра на этнические процессы в российском государстве. И, прежде всего, необходимо понять – стремился ли он ввести Россию в «дружную» семью «просвещенных» европейских народов, или же его задачей было создание мощного самобытного государства. А использование достижений передовой западноевропейской военной, научной и административной мысли было лишь средством ее достижения.

             Для многочисленных ученых-западников нет сомнения, что Петр был безусловным сторонником их идей. И что он всю жизнь последовательно выполнял свой грандиозный план превращения России в «цивилизованное» европейское государство. И действительно, весь ход событий периода юности, да и молодости царя показывает, что Петр был очарован западной культурой. Не случайно его первым другом и наставником стал европейский авантюрист Лефорт. Не нужно быть большим психоаналитиком, чтобы понять, почему так произошло. В три года Петр лишился отца. До десяти лет его воспитанием занимался малообразованный дьяк Никита Зотов. А с десяти лет, после смерти царственного брата, Петр фактически находился в ссылке и был предоставлен самому себе. И потому он взошел на престол, не получив того воспитания и образования, которое обычно получали русские самодержцы. Тяжелые впечатления детства сформировали в Петре негативное мироощущение или, говоря простым языком, ненависть к русской «старине». А она у него ассоциировалась, прежде всего, со стрельцами, на копьях которых, на глазах малолетнего Петра, погибли многие его ближайшие родственники. Отсутствие же надлежащего воспитания не позволило преодолеть эту ненависть, ставшую лейтмотивом поведения царя на многие годы и повлекшую многие трагические последствия.

 Пытливый ум и кипучая натура юного затворника требовали выхода, и переполнявшая его энергия в полном соответствии с решительным характером Петра выплеснулась в военных «потехах». А те требовали технических знаний, получить которые можно было только у иностранцев. Нетрудно представить, какое впечатление на 16-ти летнего юношу произвели быт, нравы и главное, технические диковины немецкой слободы. И не было рядом умудренного старшего наставника, который мог бы уберечь от ошибок. И тогда его место вполне естественно занял Лефорт, который умел угадать желания молодого друга, организовать шумное и озорное застолье. Всегда был весел, легок и приятен в общении. И, благодаря этому, сумел фактически заменить юному царю отца. Именно этим объясняется глубокая привязанность к нему Петра, хотя Лефорт не был специалистом ни в чем и  не мог дать практических советов ни по какому делу. Однако он олицетворял собой  обаяние чужой и такой соблазнительной этнической системы. И в первые годы самостоятельного правления подражание западным нравам и обычаям стало лейтмотивом поведения Петра.

 Но посмотрим внимательнее, всегда ли Петр I оставался решительным западником. В связи с этим, прежде всего, необходимо развенчать миф о последовательном воплощении в жизнь планов «цивилизаторской» деятельности. Весь ход событий показывает, что подобных планов, вплоть до самого окончания Северной войны, то есть до 1721 года, практически не было. А в начале царствования, сразу после свержения Софьи, не было никаких планов вообще. Но зато было страстное юношеское увлечение военными «потехами» и неподдельный живой интерес к технике и науке, а также к «западной» культуре. А вот в управление государством Петр долгое время не вмешивался. Вплоть до самой смерти его матери, власть в стране фактически принадлежала клану Нарышкиных во главе с братом царицы-матери, Львом Кирилловичем. 

            И пока Петр в пьяных оргиях у Лефорта и утехах с Анной Монс приобщался к «благам» западной цивилизации, его бездарные родственники разворовывали державу, уничтожая даже те незначительные успехи реформ, которые были достигнуты при предшественниках юного самодержца. Особенно пострадала военная мощь страны. Дворяне очень тяготились службой в полках  иноземного строя и при слабом правительстве всячески стремились уклониться от нее. И потому, во время первого азовского похода 1695 года, вместо 90 тысяч регулярных войск, имевшихся при В. В. Голицыне, Петр едва смог собрать тридцать, да и то значительную часть их составляли гвардейские полки, созданные из «потешных» им самим. А основная масса дворян вновь была сосредоточена в малодееспособном ополчении.     

            И сами азовские походы были лишь продолжением политики опального фаворита Софьи, направленной на поддержание союза с католическими державами против Турции, в пагубности и бесперспективности которой молодой царь вскоре убедился на собственном печальном опыте.  Да и завоевание Азова не было каким-то глубоко продуманным стратегическим шагом. Просто задуманное по совету Лефорта путешествие в Европу Петр хотел совершить не безвестным юнцом, а триумфатором, увенчанным лаврами победителя магометан.

В первом азовском походе сполна проявилась порывистость и сверхэнергичность его пассионарной натуры. Едва поставив себе задачу, он тут же бросился ее выполнять, имея смутное представление о том, какие силы и средства для этого необходимы. Но неудача первого похода проявила такие его замечательные качества, свойственные всем ярким пассионариям, как умение держать удар, извлекать уроки из своих ошибок и быстро и энергично их исправлять. Поняв, что без флота Азов не взять, Петр в кратчайшие сроки развернул  в Воронеже грандиозное строительство. Ни людей, ни денег царь никогда не жалел. В Воронеж были согнаны тысячи крестьян. Построены десятки судов и галер, для чего были безжалостно  вырублены вековые дубовые леса. Начато рытье Волго-Донского канала. После взятия Азова значительные силы и средства были направлены на строительство новых крепостей и азовского флота. И вскоре все это было без сожаления заброшено.

В 1699 году Австрия и Польша наглядно продемонстрировали Петру, что представители другой суперэтнической системы не могут быть стратегическими союзниками и верными друзьями, а способны стать только временными попутчиками. За спиной у России они заключили сепаратный мир с Турцией.  Надвигалась война за «испанское наследство» и Австрия стремилась развязать себе руки, но при этом пыталась склонить Россию к продолжению войны с Турцией в одиночку, желая таким образом ослабить обе эти державы. Но Петр к тому моменту был уже не мальчик, и он не был бы Великим, если бы не сумел разгадать замыслы своих «верных» союзников. Одному ему нечего было и думать о завоевании, а главное об удержании Керчи. А без выхода в Черное море вся эта гигантская эпопея со строительством флота и его инфраструктуры теряла всякий смысл. Сотни судов и миллионы бревен остались гнить на азовских берегах. Верховья Дона навсегда лишились великолепных лесов, превратившись в степи, а многочисленные речки обмелели и перестали быть судоходными.

Эти события стали первым звонком, за которым началось постепенное отрезвление от безудержного преклонения перед западной культурой. А оно достигло своего апогея после совершенного незадолго до этого двухлетнего путешествия по Западной Европе. Вернувшись домой, Петр со свойственной ему горячностью принялся внедрять европейские обычаи в русское общество. Но изменения касались в основном бытовых сторон жизни, да и то главным образом у горожан. Здесь и знаменитое бритье бород, и строительство дворцов, и введение иноземного платья, ассамблей, кофе, табака и других атрибутов западной светской жизни. Однако дикость и необузданность натуры Петра проявились и здесь. Ассамблеи превратились в жесточайшие попойки, в тяжкие битвы с Бахусом и Ивашкой Хмельницким, нередко со смертельным исходом. И потому эти светские мероприятия  становились кошмаром для многих, особенно немолодых сановников, которые в силу своего положения обязаны были в них участвовать. И хотя все эти новшества затрагивали только внешние стороны жизни, однако они привели к радикальным изменениям в быте и манерах поведения и даже языке дворянства. Поэтому можно утверждать, что бытовые реформы Петра ускорили выделение дворянского сословия в особый субэтнос в рамках русского этноса.

Но царь вынес из поездки не одно только восхищение западной жизнью. В путешествии проявилась еще одно замечательное качество Петра – колоссальная способность к обучению. В кратчайшие сроки он овладел рядом военных и гражданских профессий и, практически не имея начального образования, сумел освоить основы необходимых в военном и гражданском строительстве прикладных наук. Вернувшись домой, в 1699 году царь попытался внедрить в городах магдебургское право. Однако попытка эта, естественно, была обречена на неудачу, так как в большинстве городов торгово-промышленное население либо отсутствовало вовсе, либо было столь малочисленно, что выбрать среди них достойных и способных к управлению не представлялось возможным. Но даже в крупных городах с развитой промышленностью, искусственное  введение иноземных правил общежития, не подкрепленное местными обычаями, ни к чему хорошему не привело. Так же, как ничем закончилась попытка Петра, с целью повышения конкурентоспособности российских  товаров, в приказном порядке заставить русских купцов торговать компаниями. Эти первые преобразовательные неудачи Петра еще раз наглядно подтвердили, что всякие радикальные реформы, проводимые сверху, во всех фазах этнического развития, кроме, пожалуй, момента рождения нового этноса, приводят к результатам, противоположным ожидаемым. И задачей действительно мудрого правителя является выявление и поддержка ростков нового и прогрессивного, идущего снизу, а не навязывание обществу того, к чему оно еще не готово. Действительно, европейские негоцианты и ремесленники завоевали свои права в вековой борьбе с дворянством и подкрепляли их финансовыми и организационными ресурсами. Бедные, немногочисленные и разобщенные русские мещане в условиях воеводского произвола, естественно не могли и не умели использовать «упавшие» на них в одночасье права. Та же участь постигла и торговые компании, ожидавшееся появление которых так испугало голландских купцов.     

Тем не менее, ревнители старины с ужасом ожидали, что царь, под влиянием Лефорта, превратит Россию в королевство по западному образцу и допустит унию церквей. Но вскоре после возвращения Петра из-за границы Лефорт умер, а затем случилось уже упомянутое предательство союзников. К тому же следует отметить, что даже в самый пик своего увлечения Европой, Петр не допускал мысли о покушении на православие. Так, во время своего заграничного путешествия, на прямой вопрос о возможности соединения церквей, царь решительно ответил, что в дела совести монархи вмешиваться не могут. Хотя по своему мироощущению он, безусловно, был ближе к протестантам. Но, после смерти Лефорта, ни один иностранец не был допущен им к высшим должностям в государстве.

Но, едва избавившись от влияния Лефорта, царь попал под обаяние никчемного правителя, но блестящего кавалера, щеголя и франта, саксонского курфюрста и польского короля, Августа II. Первым следствие этой многолетней дружбы стало вовлечение России в новую военную авантюру. Едва успев заключить мир с Турцией, Петр бросил свою наспех созданную и совершенно неподготовленную армию под Нарву против шведов. Он торопился выполнить обещание, данное любезному другу Августу, втянувшему его в новый военный союз.

Причем, с точки зрения изучаемого нами этногенеза интересно отметить, что способом создания этой армии был набор добровольцев. И то, что в кратчайшие сроки было собрано около 30-ти тысяч «охочих робят», свидетельствовало о сохранявшемся высоком уровне пассионарного напряжения в русском этносе. Следовательно, акматическая фаза русского этногенеза была еще в самом разгаре.

Пока русские войска маялись под Нарвой, так как в спешке даже не взяли с собой нужного количества пороха и теперь ждали обозов из Пскова, «верные» союзники* Август и Паткуль вели оживленную переписку. Они обсуждали, как заставить Петра не вмешиваться в прибалтийские дела и довольствоваться только Карелией и Ингерманландией (бассейном Невы), но при этом вытянуть у него на ведение войны как можно больше денег и людей. А третий союзник, Дания была разгромлена 18-ти летним шведским королем Карлом XII и вышла из войны еще до того, как русские войска успели двинуться в поход.

Печальный итог нарвской эпопеи хорошо известен. Появление под Нарвой 8-ми тысячного шведского корпуса во главе с самим Карлом было воспринято как гром среди ясного неба. Предполагалось, что доблестная Дания надолго свяжет основные силы юного забияки. Добровольцы, не прошедшие какой-либо подготовки, оказались малопригодны к боевым действиям, и 35-тысячная армия позорно бежала, потеряв треть солдат и всю артиллерию. При этом все иностранные генералы и офицеры сдались неприятелю еще до начала боя.

Но в русской армии все же оказалось два подразделения, проявившие неожиданную стойкость и боеспособность. Это были гвардейские полки преображенцев и семеновцев. Именно создание гвардии стало первым по настоящему серьезным новшеством, введенным Петром. По мысли царя гвардия должна была заменить стрельцов, прежде всего, в их функции личной охраны государя, его защиты от происков бояр. Петр хорошо помнил кровавые стрелецкие бунты и не доверял стрельцам, которые множеством нитей были связаны с его кровными врагами, Софьей и другими Милославскими. Не случайно последний стрелецкий бунт 1698 года был подавлен с такой чрезвычайной жестокостью, хотя стрельцы не выдвигали никаких политических лозунгов, а лишь  требовали вернуть им их столичные функции и привилегии. Петр прекрасно понимал, что именно стрельцы станут главой силой оппозиции намеченным им новациям. Уцелевших после казней стрельцов разослали по дальним гарнизонам и вскоре они и вовсе были ликвидированы как военное сословие. Таким образом, замена стрельцов гвардией оказало некоторое влияние на структуру русского этноса, изъяв из него целое сословие.

В связи с этим хочется обратить внимание на удивительную непоследовательность потомков в оценке сходных по сути деяний. Иван Грозный, пользующийся устойчивой репутацией кровавого деспота и злодея, за всю свою жизнь казнил около 4-х тысяч человек, включая уголовников. А просвещенный реформатор Петр Великий только при подавлении одного стрелецкого бунта истребил более 1700 человек, причем лично принимал активное участие в жестоких пытках. Он не только сам рубил головы осужденным, но и заставлял это делать всех своих приближенных. Больше всех в этом деле отличился Алексашка Меншиков, что стало первым шагом в блестящей карьере будущего светлейшего князя. И в дальнейшем, в кровавых застенках Петром было замучено немало народа, включая и собственного сына Алексея. Но все это удивительным образом нисколько не омрачает в глазах историков положительный образ Великого преобразователя. По-видимому, понятия добра и зла, весьма конкретные при сиюминутном восприятии, в исторической перспективе начинают сильно зависеть от общей оценки результатов деятельности того лица, которое эти деяния творило.

Итак, как мы видим, к началу Северной войны никаких серьезных внутренних преобразований или самостоятельной внешней политики нет и в помине. Единственной заметной реформой к тому времени стал переход с 1 января 1700 года на летоисчисление от Рождества Христова, а не от сотворения мира, как было раньше. И введение в связи с этим празднования Нового года.

Меж тем положение России после нарвского поражения и бездействия союзников становиться весьма тревожным. И здесь вновь с полной силой проявляется твердость духа и решимость Петра. В кратчайшие сроки он организует оборону границ. Для пополнения армии солдатами он вводит набор так называемых даточных людей из различных сословий – по одному из каждой тысячи. Восстанавливая артиллерию, Петр совершает небывалое доселе кощунство, переплавив церковные колокола. Не говоря уже об оскорблении чувства верующих, целесообразность подобной меры была весьма сомнительна, так как количество отлитых пушек превзошло все разумные пределы. Чтобы получить новый источник денег на армию, с 1701 года царь переводит все управление церковным имуществом и судебными делами духовенства в монастырский приказ. При этом Петр решается поистине на революционное преобразование. Все доходы от обширных монастырских вотчин отходят казне, а каждому монаху выделяется постоянное денежное и материальное содержание. Таким образом, двухвековой спор иосифлян и нестяжателей был разрешен им в пользу последних.

Здесь следует отметить, что все действия Петра свидетельствуют о его неприязненном отношении к церковной организации и ее служителям, причем особую нелюбовь у него вызывало монашество. Кроме вышеупомянутых конфискаций, об этом говорит и введение им непонятного сана местоблюстителя патриаршего престола, то есть фактической отмены патриархии. При этом, как бы издеваясь над ожиданиями православных, одного «патриарха» царь на свет все же произвел. Им стал его бывший воспитатель и собутыльник, Никита Зотов, получивший титул «Всешутейшего отца Иоаникита, пресбургского, кокуйского и всеяузского патриарха». Наконец, настоящим унижением православной церкви стало создание в 1721 году подчиненного императору Священного Синода. Это означало превращение церковной организации в одно из звеньев созданной им бюрократической машины, в своеобразное министерством по делам совести.

Действия Петра, направленные на подрыв авторитета церкви и ее организации, были отнюдь не случайны. Церковь была главным и самым авторитетным в народе противником западного влияния, привносимого царем. Поэтому Петр всячески старался снизить авторитет церкви в народе и ее способность к активному сопротивлению. Для этого он и лишил ее верховного руководителя и назначил на высшие посты в церковной иерархии большое число выходцев из Украины. Будучи людьми высокообразованными и хорошо знакомыми с европейской культурой, они в значительно большей мере поддерживали начинания Петра. Гармония светской и духовной власти на Руси была окончательно разрушена.

Справедливости ради, следует отметить, что виноват в унижении церкви был не только Петр. В это время среди высших церковных иерархов не нашлось своего Филиппа, способного возразить грозному самодержцу. Церковники промолчали, и когда насаждалось табакокурение и брадобритие, которые они до этого так пылко обличали. И когда упразднялся сан патриарха, и когда церковь переходила под тотальный контроль государства. Да и в пьяных ассамблеях многие священнослужители оказывались далеко не в последних рядах. В акматической фазе церковь по-прежнему не испытывала недостатка в пассионарных служителях, но вектор их устремлений сместился в сторону карьерных интересов. Бескорыстные  подвижники веры все реже попадали в верхние эшелоны церковной иерархии. 

Но вернемся к Северной войне. Сам Карл помог Петру выиграть столь необходимое ему время. Посчитав, что Россия уже у него в руках, король решил вначале разгромить Августа. Царь сумел эффективно использовать предоставленную ему передышку. Но даже после того, как союзники фактически продемонстрировали свою полную недееспособность, Петр остался верен своему «любезному другу» и строго соблюдал условия договора. Несмотря на собственное тяжелое положение, он отправил Августу значительные денежные средства и большое число солдат. Но и эта поддержка не помогла. Карл разгромил Августа под Ригой и продолжил преследовать своего главного врага в Польше. И пока шведский король с основными силами гонял саксонцев по Речи Посполитой, Петр овладел шведскими крепостями на Неве и в мае 1703 года заложил Санкт-Петербург, будущую столицу Российской Империи. А, едва овладев выходом в море, царь в Лодейном Поле приступил к строительству Балтийского флота.

Брадобритие, платье, ассамблеи и другие, чисто внешние заимствования не могли принести пользы в укреплении государства, а лишь вызвали сильнейшее раздражение в народе и породили массу опасных слухов о подмене царя во время его заграничного путешествия. Петр быстро осознал свою ошибку и понял, его мечта о создании дееспособной армии и мощного государства достигается не кавалерийским наскоком, а кропотливой работой по повышению образовательного уровня населения. С этой цель в 1703 году было учреждено несколько специальных школ и общеобразовательных гимназий, в том числе и таких, где учили «танцевальному искусству и поступи немецких и французских учтивств». Было возобновлено книгопечатание, а для информирования населения создана первая в истории России газета «Ведомости», в которой печатались международные и внутренние новости и информация о деятельности правительственных учреждений.  Тогда же открылись первые театры и появились первые аптеки. А вскоре был создан первый госпиталь с хирургическим отделением.

Но для обучения нужны были учителя, причем не только единоверные греки и украинцы, как это было раньше, но и западноевропейцы. И потому еще в 1702 году Петр, подавив сопротивление церкви, издал «Манифест об иностранцах». В нем впервые иноземцам гарантировался свободный въезд в Россию, защита их жизни и имущества. Иностранцы не могли быть подвергнуты местному суду. Для разбора уголовных и гражданских дел с их участием был создан специальный Приказ. Действие манифеста не распространялось только на представителей одной нации. Познакомившись с результатами деятельности евреев на Украине, Петр категорически запретил им въезд на территорию России.

 Итак, если во внутренней политике царя мы начинаем замечать первые разумные шаги, то его внешняя политика по-прежнему остается крайне бездарной. Петр очень боялся остаться один на один с блистательным шведским полководцем Карлом XII и потому тратил огромные силы и средства, чтобы вернуть на престол своего ничтожного любимца Августа, уже было смещенного с трона поляками по требованию Карла. Ради поднятия престижа «любезного друга», царь не только запретил Мазепе оказывать поддержку восставшим в 1702 году на Правобережье казакам под  руководством Палея и Самуся, но даже потребовал от них вернуть полякам захваченные города. Конечно, при большом желании, в подобных действиях Петра можно обнаружить глубокий стратегический смысл. Карл сильно ненавидел Августа, и Петр рассчитывал использовать польского короля в роли красной тряпки для «непобедимого шведского быка». Но подобные расчеты не могли оправдать предательства интересов братского украинского народа. Предавать представителей общей суперэтнической системы ради сомнительных друзей из чужого суперэтноса не только аморально, но и контрпродуктивно в долгосрочной перспективе. К тому же, как показали последующие события, Россия добивалась решительных успехов именно тогда, когда действовала самостоятельно, без оглядки на своих беспомощных союзников.

 Добившись возвращения Августа на польский трон, Петр с его помощью заключил с Польшей военный союз против Швеции. Статьи этого договора были поистине замечательными. Война должна была вестись на русские деньги, в основном русскими войсками, но при этом Петр должен был вернуть Польше захваченные у шведов ливонские города, а также ликвидировать казачество на Правобережье. В этот же период на русскую службу в качестве советника царя был принят вышеупомянутый проходимец Паткуль, главной целью деятельности которого, наряду с освобождением Ливонии из-под власти Швеции, было всемерное ослабление России. Когда он своими идиотскими советами окончательно надоел Петру, тот не нашел ничего лучшего, как отправить барона представлять Россию за границей, где он также сумел нанести немалый вред ее интересам.    


 

  Карл XII, безусловно, был великим полководцем, но совершенно никудышным политиком. Пять лет после нарвского урока, он не удостаивал восточный фронт своим вниманием, беспечно позволив Петру безнаказанно громить небольшие шведские гарнизоны в Ингерманландии, Эстляндии и Лифляндии. Причем тактика Петра в Прибалтике также выглядела весьма странной. Не имея еще возможностей штурмовать крупные города, Петр направил туда конницу Шереметьева, основу которой составляли казаки, калмыки, татары и башкиры. А те весьма наглядно продемонстрировали местным жителям, что означает понятие «Батыево нашествие». Причем происходило все это при полном одобрении царя. Если Петр действительно хотел всерьез закрепиться в Прибалтике, то его попустительство зверствам своего воинства, вызвавшего страшное озлобление против русских местного населения, было совершенно непонятно. К тому же оно противоречило принципам русской экспансии, давшим такие замечательные результаты на Востоке. Но здесь в дело вступал этнический фактор. Царь, несмотря на все его «европейские выверты», был все же русским человеком, представителем российской суперэтнической системы. А как мы знаем, столкновения различных суперэтнических систем при ярко выраженной отрицательной комплиментарности всегда отличаются особой жестокостью. Поэтому Петр и считал подобное поведение своих войск в Прибалтике вполне оправданным, что еще раз подтверждает отрицательную комплиментарность западно-христианского и российского суперэтносов.   

Лишь в 1705 году, когда русская армия вторглась в Курляндию, Карл, наконец, соизволил повернуть свои основные силы на русских. Петр не решился дать генеральное сражение. Страх перед блестящим шведом был столь велик, что царь приказал своим войскам немедленно отступать в Россию, не дожидаясь окончания весенней распутицы. Причем, если обозы не смогут пройти, то даже бросить все имущество и вновь созданную с таким трудом артиллерию. Страх этот объяснялся не личной трусостью Петра, который был достаточно мужественным человеком, а неверием в способности своей все еще плохо подготовленной армии вести генеральные сражения.

Трудно представить себе что-либо более бессмысленное и противоестественное, чем военный союз России и Польши, которых разделяли многовековое соперничество и вражда. И не удивительно, что вскоре поляки изменили ему, свергли Августа и передались шведскому королю. А когда Карл, практически не встретив сопротивления, разгромил Саксонию, и сам «любезный друг» предал Петра, тайно заключив со шведами мирный договор. Так произошло то, чего Петр, втянутый в Северную авантюру искушенными европейскими политиканами, боялся больше всего. Россия осталась один на один с блистательной Швецией.

И это случилось в тот момент, когда внутри государства начали сказываться последствия глупостей, наделанных Петром по возвращении из-за границы. Порожденное ими раздражение и слухи о подмене царя во время заграничного путешествия, усиленные недовольством тяжелыми чрезвычайными налогами на войну, полыхнули в 1705 году астраханским бунтом. Этот бунт не был локальным явлением, так как среди его вождей были представители различных городов, а Астрахань была выбрана ими лишь как место, наиболее удобное для начала восстания. Но восставшим недоставало яркого вождя и организатора. Они не смогли заручиться поддержкой донских казаков, и потому вскоре потерпели поражение. Но едва был подавлен астраханский бунт, как вспыхнуло восстание башкир. А вслед за ним началось знаменитое казацкое восстание под предводительством Кондратия Булавина.

Причиной восстания стало требование Петра вернуть всех беглых с Дона и срыть все городки на Северском Донце, где вновь прибывшие в основном и селились. Поток беженцев на Дон  при Петре принял такой размах, что, как сейчас бы сказали, начал угрожать «национальной безопасности» России. Угроза потери исконных казацких вольностей вызвала серьезное недовольство жителей «тихого» Дона. Но старинные, домовитые казаки, как и во времена Разина, не поддержали восставших. Однако голутва и, естественно, новые поселенцы, среди которых было немало раскольников, примкнули к Булавину. И хотя вскоре вождь восставших был убит казацкой старшиной, но восстание еще долго продолжалось и закончилось в 1708 году уходом казаков-раскольников атамана Некрасова на Кубань. Некрасовцы перешли в подданство крымскому хану и стали злейшими врагами российского государства. Оставшиеся казаки, потеряв значительную часть своей вольности, под воздействием растворившейся среди них массы русских переселенцев последней волны, в основном крестьян, начали постепенно осваивать животноводство, а потом и земледелие. Освоение хозяйственного уклада, близкого русскому крестьянству, способствовало постепенному изменению стереотипа поведения донского казачества. Таким образом, оно становилось одним из субэтносов русского этноса.

Угроза шведского нашествия и восстания в тылу не сломили воли Петра, а лишь заставили его действовать с удвоенной энергией. Еще в 1705 году, после позорного бегства из Курляндии, царь понял, что армия, собираемая в пожарном порядке и приобретающая опыт в боевых условиях ценой огромных потерь, не способна побеждать серьезного противника. Поэтому Петр вводит ежегодные рекрутские наборы и создает сборные пункты, где рекруты под руководством  ветеранов проходят начальную военную подготовку. Тогда же Петр окончательно решает в руководстве армии сделать ставку на русских офицеров. Главнокомандующим и первым фельдмаршалом назначается известный победитель шведов, Борис Петрович Шереметев, а адмиралом флота – Федор Матвеевич Апраксин. На руководящие роли в армии выдвигается и фаворит Петра, Александр Меншиков. Иноземные офицеры постепенно оттесняются на второстепенные посты.

Создание сборных пунктов, как и вообще всякое грандиозное начинание Петра, имело ужасные последствия для населения. В народе эти пункты прозвали «солдатскими морильнями», так как из-за нечеловеческих условий содержания, количество погибших там от голода, холода и болезней значительно превышало потери на полях сражений. Кроме того, множество рекрутов от такой «замечательной» жизни бежало на Дон или уходило в разбой. Та же картина наблюдалась и в Воронеже, Архангельске и Лодейном Поле при строительстве флотов, и при прокладке каналов, и при строительстве Петербурга, и вообще при любых великих проектах Петра, для осуществления которых требовалось сгонять значительное число людей. Объяснялось это тем, что для осуществления гигантских замыслов использовались не экономические рычаги, а меры чисто административного или полицейского воздействия. Петра, как и любого Великого реформатора, судьба конкретных людей, именем которых обычно и совершаются преобразования, совершенно не волновала. Его интересовал лишь конечный результат. И ради результата не жалели никого и ничего. Характерно, что даже смертельные случаи на «ассамблейных» попойках не мешали Петру продолжать заставлять своих придворных рисковать здоровьем и жизнью ради его прихотей.

Астраханское восстание стало для Петра серьезным уроком. Он понял, что нельзя так легко, походя ломать народные обычаи, в особенности, если они связаны с вопросами веры. Но даже из своих ошибок царь сумел извлечь выгоду для казны. Оставив в покое православные бороды, он, тем не менее, ввел налог на их ношение. Причем дворянская и мещанская борода стоили по 60 рублей, холопская -  30, а купеческая – аж 100. И только крестьяне попали в категорию льготников, получив право носить бороды в деревне бесплатно. Вообще добывание денег на армию стало лейтмотивом внутренней деятельности Петра на протяжении всей Северной войны. Для поиска денежных средств царь ввел институт так называемых прибыльщиков. В их задачи входило отыскание источников пополнения казны и придумывания все новых налогов. Деятельность прибыльщиков стимулировалась. Они либо награждались частью полученных от их предложений прибылей, либо назначались руководителями учреждений, создаваемых для реализации их идей. Первым и наиболее знаменитым прибыльщиком стал Алексей Курбатов, предложивший ввести гербовую бумагу. Активная деятельность прибыльщиков привела к появлению огромного числа самых невероятных налогов, буквально раздавивших население. Был даже введен налог на совесть. После булавинского восстания и ухода казаков-раскольников на Кубань, Петр решил, что преследование раскольников бессмысленно и даже опасно. И что лучше извлечь из факта их существования дополнительную прибыль для казны. Раскольники были оставлены в покое и официально стали называться старообрядцами  или староверами. Но при этом за право принадлежать к старой вере они должны были платить все налоги в двойном размере. Данный факт является весьма примечательным. До сих пор подобное разрешение религиозных споров на Святой Руси было совершенно немыслимым. Впервые в глубоко православной стране у ее государя прагматизм столь явно превалировал над религиозностью. Ряды публично объявивших себя староверов, несмотря на двойной налоговый гнет, начали расти, что вполне соответствовало закономерностям акматической фазы, в которой вопросы совести для большинства населения занимают важнейшее место. И старообрядческая консорция, сумевшая сохраниться даже в период жесточайших гонений, в течение XVIII века переросла в особый субэтнос русского этноса.

Итак, мы оставили Петра один на один с Карлом. Суперэтнические противоречия вновь взяли верх над межэтническими. Европейские державы, даже те, что желали поражения Швеции, еще меньше желали усиления России и потому в решающий момент не поддержали ее. Несмотря на серьезную работу по подготовке боеспособной армии, царь по-прежнему не решался поверить, что его солдаты способны противостоять шведам в открытом бою. Иностранные офицеры из-за многочисленных измен, также не внушали доверия. Наемничество было широко развито в те времена и считалось вполне естественным делом. Из-за выгодных материальных и карьерных условий европейцы охотно ехали в Россию. Но, столкнувшись с нравами и обычаями представителей чужого суперэтноса, многие из них ощущали такой дискомфорт, что, несмотря на материальные выгоды службы русскому царю, изменяли при первой же серьезной опасности. Поэтому Петр выбрал полупартизанскую тактику борьбы с Карлом, нападая на отдельные отряды и отступая перед главными силами.

И снова Карл помог Петру. Он совершил серьезный стратегический просчет. Вместо того чтобы соединиться с армией Левенгаупта, шедшей к нему из Прибалтики с провиантом и боеприпасами, и двинуться на Москву, король с основными силами повернул на Украину. Даже если признать его расчеты на поддержу украинского казачества справедливыми, все равно совершенно непонятно, как он мог бросить на произвол судьбы Левенгаупта, везшего столь необходимые его армии припасы. В результате прибалтийская армия шведов была полностью разбита Шереметевым, а весь огромный обоз достался русским. Причем численность русского соединения, разбившего шведов, была даже меньше армии Левенгаупта. Именно после этой блестящей победы, Петр, наконец, поверил, что русские готовы сражаться с непобедимым шведом.

Поначалу казалось, что расчет Карла поднять Украину против России оказался верен. Казацкая старшина была недовольна постепенным стеснением своих вольностей, особенно опасаясь, что в случае победы Петра, она утратит их окончательно. Хитрый Мазепа, испытывавший давление старшины и, не веря в способность царя победить блистательного Карла, решился на измену. Вместе с ним изменила и Запорожская Сечь. Но простые казаки и основная масса украинского народа не поддержала своего гетмана. Петр обратился к украинцам с манифестом, в котором выдвинул убойный аргумент – защиту единой веры. Действительно, Мазепа в обмен на поддержку Карла согласился отдать всю Украину под власть польского короля Лещинского, ставленника шведов. И вновь суперэтнические противоречия пересилили межэтнические. Несмотря на отсутствие горячей любви к «москалям», украинский народ в основной массе поднялся на шведов. Шведская армия, лишенная тыла, таяла на глазах. 14 мая 1709 года была разгромлена союзница шведов, Запорожская Сечь. Наконец,  27 июня 1709 года  случилась знаменитая полтавская виктория. Петр был так счастлив, что немедленно закатил грандиозный пир, на который были приглашены все плененные шведские офицеры. Победители так радовались, что даже забыли о преследовании разбитых шведских войск и спохватились лишь на следующий день. И хотя русским удалось настичь и пленить практически всю оставшуюся армию шведов, но раненому Карлу с небольшим отрядом и Мазепе с запорожцами все же удалось уйти. А ушли они в Очаков, в турецкие владения.

Казалось, что Петр должен теперь в кратчайшие сроки выбить деморализованных шведов из Польши и Прибалтики и заключить со Швецией мир на максимально выгодных для России условиях. Но вместо этого он терял время в бессмысленных дипломатических переговорах с европейскими «союзниками». А они сразу же потянулись погреть руки в лучах полтавской победы. Так, Дания изъявила желание возобновить наступательный военный союз против шведов. При этом датчане долго морочили Петру голову, требовали огромных денег и Курляндии, но под давлением Англии и Голландии, так ничего серьезного и не предприняли. И любезный предатель Август, в очередной раз возвращенный Петром на польский трон, вновь продемонстрировал свою полную ничтожность, но при этом сумел в секретной статье нового договора выторговать для себя Лифляндию. Но, несмотря на эту бессмысленную трату времени и средств, набиравшая день ото дня боевого опыта русская армия к концу 1710 года очистила от шведов всю Карелию, Ингерманландию и Прибалтику, взяв штурмом Выборг, Ригу, Ревель, Пернау и другие крупнейшие города. Полтавская виктория позволила Петру добиться от Англии и ряда других стран признания за ним титула Императора. Так, благодаря успехам русского оружия, рождалась Российская Империя! 

В этот период у Петра появилось больше возможностей уделить внимание внутренним делам. Еще в 1708 году, для повышения эффективности сбора средств на армию и рекрутских наборов, территория государства была разделена им на 8 губерний: Московскую, Санкт-Петербургскую, Смоленскую, Киевскую, Казанскую, Архангельскую, Азовскую и Сибирскую. Соответственно, были учреждены посты губернаторов, ставших координирующим звеном во взаимодействии верховной и местной власти. Губернии, в свою очередь, делились на провинции, управляемые воеводами. В 1710 году впервые была проведена оценка доходов и расходов, выявившая колоссальный дефицит бюджета, две трети которого уходило на армию. Выявлены были также огромные недоимки, свидетельствовавшие о непомерности бесчисленных налогов. Для управления Империей была создана соответствующая бюрократическая машина. Первым шагом в этом направлении стало учреждение 22 февраля 1711 года правительствующего Сената, заменившего боярскую Думу. Для контроля над деятельностью правительственных чиновников всех уровней было создано ведомство Обер-фискала.

Почувствовав силу новой Империи, против нее выступила не только Франция, давний враг России, но и Англия с Голландией, имевшие с Россией прочные торгово-экономические связи. Да и другие западные «союзники» были солидарны в стремлении ослабить представителя чужого суперэтноса. Главным орудием в этой интриге должна была стать Турция.  Западная дипломатия с максимальной выгодой для себя использовала факт пребывания Карла на турецкой территории, чтобы поссорить Россию с Турцией и склонить последнюю к войне. Вот когда Петр должен был горько пожалеть о суточной заминке под Полтавой. Парадоксально, но Османская Империя, не решившаяся присоединиться к Швеции в момент ее наивысшего могущества, позволила втянуть себя в войну с Россией при гораздо менее выгодных обстоятельствах. Причем турки прекрасно понимали, что западные «союзники» сталкивают  их лбами с «русским медведем», чтобы максимально ослабить обе Империи. Но со стороны Запада были задействованы столь мощные дипломатические и материальные ресурсы, что османская бюрократия не устояла. Способствовала разжиганию конфликта и позиция самого Петра. Опьяненный победами над Швецией он бросился из одной крайности в другую, от недооценки своей армии к переоценке ее возможностей. Вместо традиционной политики дипломатического сдерживания, царь своими резкими требованиями выдать Карла и Мазепу, раздражал турок. Для втягивания Петра в войну была разыграна и православная карта. В роли главного провокатора выступил господарь Молдавский  Димитрий Кантемир. Он заключил с царем договор о переходе Молдавии под руку Москвы, обещая, что если доблестное русское воинство перейдет Днестр, то не только молдавский народ, но и все православные на Балканах поднимутся против османского ига. Но при этом со своими боярами Кантемир решил не предпринимать никаких активных действий с тем, чтобы потом присоединиться к победившей стороне. С такими же уверениями прибыли к Петру и посланцы от австрийских сербов.

Перед соблазном стать освободителем всего православного мира полтавский победитель устоять не смог. И глупо было бы обвинять Петра в незнании законов этнологии. Дело в том, что у древних балканских народов осталось слишком мало пассионарной энергии, необходимой для организации решительных совместных действий. И хотя среди балканских православных было немало храбрых и решительных людей, но их вожди уже не отвечали требованиям времени. Пример Кантимира и его бояр лучшее тому подтверждение. Поэтому Петр не мог реально рассчитывать на серьезную помощь со стороны местного населения. Обещанного всеобщего восстания не произошло. Лишь доблестные черногорцы сдержали слово, поднявшись на турок. В этих условиях единственно верным решением было бы применение стратегии оборонительной войны на своих рубежах. Но Петр, опьяненный ожиданием грандиозной победы, бросил в Молдавию передовую армию Шереметева, поставив перед ней совершенно фантастическую задачу не допустить перехода турецких войск через Дунай. Тем не менее, турки неожиданно запросили мира. Этот факт еще раз подчеркивает, что обе стороны вступили в войну против собственного желания. Султан не хотел воевать, надеясь лишь самим фактом объявления войны вынудить Россию, для которой противостояние на двух фронтах была невозможно, пойти на уступки. Когда же русские проявили неожиданную решимость, султан пошел на попятный. Но Петр стал заложником положительной этнической комплиментарности. Он уже издал манифест ко всем православным народам Балкан с призывом  войны с магометанами. И бросить их на произвол судьбы православный государь не мог. Поэтому, вслед за Шереметевым, не имея ясной стратегии и представления о том, как прокормить войска в этом голодном краю, Днестр перешла и основная армия под предводительством самого Петра. И это произошло в тот момент, когда в тыл к ней зашло войско крымского хана.


Многочисленные историографы Петра, а также писатели и кинематографисты не любят вспоминать об этом факте биографии Великого Реформатора. А между тем его последствия для страны могли стать поистине катастрофическими. В результате этой авантюры Петра 35 тысяч русских солдат были окружены под Яссами 112-тью тысяч турок и 70-тью тысяч крымцев. Только тогда царь понял, на край какой пропасти он завел свою армию и всю страну. Хотя русские войска проявили высокий боевой дух и выучку, слаженным огнем положив в первой же стычке 7 тысяч янычар, но положение их было совершенно отчаянное. Среди офицеров русской армии, постепенно набиравших боевой опыт, еще не было полководца уровня Карла XII, способного организовать прорыв в таких тяжелейших условиях. А оставшаяся в чистом поле практически без продовольствия и полностью отрезанная от своих тылов, долго обороняться русская армия естественно не могла. И здесь произошло невероятное. Уже падая в пропасть, Петр успел выкрикнуть предложение о мире. И к величайшему изумлению его окружения, эти предложения были услышаны. Спасая армию, царь дал указание переговорщикам соглашаться на все условия турок. В зависимости от их требовательности, он готов был не только вернуть Приазовье, но и отдать туркам всю Украину, а шведам всю Прибалтику и Карелию. И только любезный его сердцу Петербург царь не хотел возвращать ни при каких обстоятельствах. В обмен за него он даже предлагал отдать Псков.

Казалось, что это свидетельствовало о трусости самодержца, ради собственной шкуры готового отдать едва ли не половину страны. На самом же деле Петр заботился, прежде всего, о спасении России. Ибо он хорошо понял всю глубину катастрофы, которая могла произойти в случае гибели армии. Ведь эти 35 тысяч, а также 10 тысяч солдат, находившихся при Августе  в Померании, составляли все регулярное войско страны. Конечно, Россия могла еще выставить 100 тысячное дворянское ополчение. Оно могло успешно справляться с внутренними бунтами, сдерживать набеги крымского хана, но относительно его способности противостоять регулярным войскам Петр иллюзий не питал. К тому же, вместе с окруженной армией Россия теряла бы весь цвет собранного в ней офицерства и, наконец, самого царя, который был главным двигателем и организатором ее военных успехов. О том, что Петр думал, прежде всего, о судьбе страны, свидетельствуют его письма сенаторам. В них он строго приказывает, до его возвращения не исполнять никаких распоряжений царя, даже если на них будет стоять его собственноручная подпись. А если он не вернется, то избрать на царство «достойнейшего» по своему усмотрению. Последнее указание свидетельствует, что уже тогда Петр не верил в способность своего сына продолжить его дело и предлагал Сенату избрать человека, способного организовать спасение страны.            

К  счастью, мир был заключен, и армия была сохранена на значительно более легких условиях. Турция удовлетворилась возвращением Приазовья, а также обещанием вывести российские войска из Украины и Польши. Столь невероятная уступчивость требует объяснения. Дело в том, что османский суперэтнос, хотя и был ровесником российского, но в силу некоторых причин, рассмотрение которых не является предметом нашего исследования, уже прошел акматическую фазу и на рубеже XVII и XVIII веков переживал надлом. Некогда победоносная армия начала терпеть поражения. Несмотря на сохраняющиеся колоссальные материальные и военные ресурсы, воля к победе и готовность умереть за нее даже среди неустрашимых янычар постепенно утрачивалась. Война с Россией среди населения и в армейских кругах была крайне непопулярна. После тяжелых потер, понесенных турками при первых атаках на окруженную русскую армию, произошло событие, доселе в турецких войсках невозможное. Янычары стали требовать прекращения войны. Дело чуть не дошло до открытого неповиновения. К тому же султан также не был знаком с этнологией и очень опасался восстания в своем тылу, которое могло привести к дворцовому перевороту и потере им трона и головы.

Чудесным образом вырвавшись из пасти льва, Петр не спешил выполнять условия мира, ссылаясь на то, что турки не высылают из своих владений Карла XII, что также было предусмотрено договором. Еще полтора года страны находились на грани большой войны, и лишь в 1713 году мир был заключен окончательно. Внутренняя оппозиция войне заставила султана отказаться от поддержки шведов. Турция вернула себе Приазовье, но Украину Россия сохранила за собой. И все же западная дипломатия во многом достигла своей цели. Россия потеряла не только Азов, но и время, позволив Швеции оправиться от разгрома. И Северная война, которая должна была победоносно завершиться в 1711 году, затянулась еще на 10 лет.      

  Казалось, что полное замирение с Турцией позволит, наконец, России продолжить решительные  действия на Севере. Но после ясской катастрофы Петр вновь усомнился в способности страны в одиночку противостоять Швеции и ее союзникам. Несколько лет Россия направляла колоссальные людские и материальные ресурсы в Германию и Польшу, где русские войска отвоевывали у шведов города и земли для своих ничтожных союзников, которые при каждом удобном случае предавали Россию или даже старались нанести ей удар в спину. Находясь в Германии, Петр бездарно позволил втянуть себя в мелкие дрязги многочисленных голштинских, макленбургских, готтенторпских и прочих домов, которые перессорили его со всеми более или менее значительными потенциальными партнерами. Особенно тяжелы были последствия неожиданно вспыхнувшей симпатии Петра к герцогу Макленбургскому. Ради нового друга и зятя царь вмешался в его ссору с собственным дворянством, чем вызвал страшное недовольство курфюрста Ганноверского, который в то время по совместительству исполнял обязанности короля Англии. И хотя парламент, защищая интересы английской торговли, не позволил королю начать войну с Россией, однако Георг V, используя свой высокий международный авторитет, всеми силами стремился сколотить антироссийскую коалицию. Не меньшую активность в этом направлении проявлял и вчерашний «любезный друг» Август. В результате возникла угроза объединения против России большинства европейских государств, включая ее недавних союзников, что могло уже поставить под сомнение не только успех в Северной войне, но и само существование российского государства. Но даже такая опасность не заставила Петра прекратить поддержку зятя. Молодой и неопытной российской дипломатии стоило огромного труда блокировать происки ганноверского дома. В результате несколько лет ушло на тяжелую дипломатическую войну со вчерашними союзниками при вялотекущих военных операциях. Бесконечные сепаратные переговоры о совместных действиях против шведов с Данией, Пруссией, Австрией, Англией, Голландией, Ганновером и даже главным своим недоброжелателем – Францией, ни к чему не привели. И в этом нет ничего удивительного. Ни одно из европейских государств не могло устоять перед соблазном с помощью новой российской силы изменить сложившееся геополитическое равновесие в свою пользу. Но при этом все эти западно-христианские народы были солидарны в стремлении не допустить пугающего их усиления представителя чуждой им суперэтнической системы. 

И лишь когда Россия начинала действовать самостоятельно, без оглядки на «верных» союзников, ей неизменно сопутствовал успех. Несмотря на неоправданные жертвы и издержки, титанические усилия Петра по созданию боеспособной армии и флота начали приносить свои плоды. К началу 1714, после нескольких победоносных сражений у шведов была полностью отвоевана Финляндия. Тогда же, под Гангутом произошло поистине историческое событие. Молодой балтийский флот в первом в истории России морском сражении разгромил флот шведов. Несмотря на то, что все европейские союзники России под влиянием Англии заключили со Швецией сепаратный мир и вышли из войны, обескровленная и разоренная войной скандинавская держава не могла уже вести борьбу с Москвой. Тяжелые многолетние переговоры, подкрепленные десантными операциями русских у шведской столицы, в 1721 году закончились, наконец, долгожданным миром. В обмен на возвращение Финляндии, Россия закрепила за собой  Карелию, Ингерманландию с Петербургом, Эстляндию, Лифляндию и Выборг. Триумфатор был провозглашен Сенатом Императором Всероссийским, а также получил официальные титулы Великого и Отца Отечества.     

Одержанные победы вновь позволили Петру обратить свой взор на внутренние дела. 1714-м годом датированы два его важнейших указа о введении всеобщего обязательного начального образования детей дворян и приказных и о переводе всех вотчин и поместий в неделимые, наследственные и вечно обязанные землевладения. Согласно последнему указу вотчины и поместья уравнивались в правах, а их владельцы становились вечно обязанными государю службою. Владение неделимым переходило одному наследнику, а остальные становились кадетами, которым разрешалось переходить в купеческое или мещанское сословие для заведения торговли или промыслов. Кроме того, кадет мог приобрести новое землевладение путем длительной военной службой. По мысли Петра это новшество должно было препятствовать падению дворянских фамилий вследствие дробления земельной собственности, способствовать росту торговли и ремесел, а также снизить эксплуатацию крестьян, которым у крупных владельцев традиционно жилось легче, чем у мелких. Но ни одна из этих целей достигнута не была. Забота об уменьшении притеснения крестьян перечеркивалась постоянным ростом числа чрезвычайных налогов и податей. Предположение о том, что дворянские дети займутся «презренным» трудом и поспособствуют экономическому процветанию страны, оказалось совершенной утопией. Наконец, введение практики единонаследования породило колоссальную напряженность в дворянской среде и шквал судебных тяжб.

В 1715 году для укрепления балтийского флота собственными офицерскими кадрами была учреждена морская академия. В 1718 году приказы были заменены коллегиями, подчиненными Сенату. Причем президентами всех коллегий назначались русские, а вице-президентами – иностранные специалисты. В том же году вместо поземельного был введен подушный налог, позволивший резко увеличить крестьянскую запашку. В 1719 году был основан Конногвардейский полк, ставший третьим полком гвардии. Все дворяне должны были начинать военную службу с 15 лет рядовыми гвардейских полков. Перед этим они пять лет должны были проходить обязательное школьное обучение. Гвардейские полки становились кузницей офицерских кадров для армейских полков. Гвардейскими же офицерами становились наиболее знатные дворяне, заслужившие это звание безупречной армейской службой. Все армейские и гвардейские полки переводились на полное казенное содержание. Наконец, в 1721 году был издан указ, согласно которому недворянин, дослужившийся до обер-офицера, получал дворянство. Наряду с введением кадетов, этот указ разрушал жесткие сословные рамки, приведя к появлению многочисленного сословия разночинцев. В том же году Петр решил вспомнить и о крестьянах. Им был издан указ о продаже крепостных только семьями, чтобы не разлучать ближайших родственников друг с другом. 

  Едва у россиян забрезжила надежда немного отдохнуть от войны, как Петр вновь повел свои войска в поход, на этот раз против Персии, которая в тот период оказалась на грани гибели. Афганцы освободились из-под власти персов и в нескольких сражениях полностью разгромили войска шаха. Возникла угроза захвата Турцией персидских провинций в Закавказье и важных для России среднеазиатских торговых путей. Стараясь упредить турок, царь захватил западное побережье Каспия. Русские войска взяли Дербент, Баку и другие города, то есть заняли равнинный Дагестан и Азербайджан. Но, несмотря на просьбы правителей персидских частей Грузии и Армении, особенно настойчивые со стороны армян, Петр не решился вводить войска в эти персидские провинции. Он понимал, что это вызовет неизбежное противостояние с турками, к которому Россия, сильно обескровленная и разоренная Северной войной, была еще не готова. В результате вся Грузия и Армения были захвачены Турцией, но торговые пути вдоль Каспия остались за Россией. Наконец, в 1724 году между Россией, Турцией и Персией был заключен мир, и Петр смог, наконец, полностью сосредоточиться на внутренних делах, которыми он и занимался вплоть до своей кончины, последовавшей в конце 1725 года.

Еще в 1722 году им было произведено разделение военной и гражданской службы и открыта школа подготовки гражданских специалистов. В этом же году была создана знаменитая табель о рангах. Согласно этой табели, все должности чиновников разделялись на три группы: военную, статскую (гражданскую) и придворную. Каждая группа должностей, в свою очередь подразделялась на 14 рангов. Этим решением Петр окончательно уничтожил последние воспоминания о местничестве, поставив карьеру чиновника в зависимость не от родовых заслуг, а от мнения вышестоящего начальства. Таким образом, аристократическая форма управления была окончательно заменена бюрократической. Вместе с боярской Думой исчезли и бояре. Вместо них появились новомодные графы, а принимавшие православие дворяне-иностранцы становились баронами. Финальным аккордом строительства бюрократической машины стало введение должности генерал-прокурора, призванного следить за действиями правительствующего Сената.

Окончательная ликвидация местничества, замена аристократии бюрократией на верху, а также замена поземельного тягла, лежащего на крестьянском роде, подушной податью внизу, завершило ликвидацию родовых отношений в русском этносе. Отныне основной структурной единицей русского общества окончательно становится семья. С целью увеличения доходов от подушного налога с 1722 года началась всеобщая перепись (ревизия) земледельцев. С этой же целью в 1723 году холопы и крестьяне были слиты в единое сословие крепостных людей, и было ведено понятие ревизские души.

Пытаясь всеми силами развивать промышленность, император вводил значительные  льготы для  новых фабрик, заводов и торговых компаний. Последовал указ, запрещавший возвращать беглых крестьян, нанявшихся на фабрики, их владельцам. Фабрикантам давалось право покупать для работ целые деревни. Используя административные рычаги, Петр заставил купцов перевести основную часть внешней торговли из привычного Архангельска в Петербург. Туда же буквально силой сгонялись на жительство ремесленники, торговцы и другие разночинцы. Для обеспечения балтийской торговли в последние годы жизни Петра активно велось строительство Ладожского канала и других каналов Волго-балтийской системы.

Укрепление армии продолжалось и в мирное время. Гордость Петра – Балтийский флот, к 1725 году имел в своем составе 48 линейных кораблей и 800 галер. Регулярная армия в военное время превышала 100 тысяч человек. Для улучшения управления войсками был создан Генеральный штаб, включавший 2-х фельдмаршалов и 31-ого генерала. Причем только 14 из них были иностранцы. Армия переводилась на полное казенное содержание. Срок службы солдат устанавливался в 25 лет. Полки распределялись на постой по провинциям, причем в мирное время на офицеров и солдат возлагалась обязанность выколачивания недоимок с населения. В последние годы жизни Петр также уделил большое внимание административной реформе и составлению нового законодательного Уложения. В обоих случаях за основу он предложил взять шведские образцы. И в непрерывных трудах по преобразованию всех сфер жизни общества Петр и скончался, так и не увидев завершения большинства своих грандиозных начинаний, таких как строительство Волго-Балтийского пути, упорядочения подушного налога и связанной с ним всеобщей переписи населения, административной и законодательной реформы.

Какой же вывод можно сделать из всего вышеизложенного? Каковы результаты многолетней титанической деятельности Великого Преобразователя? Если рассматривать итоги его трудов с государственных позиций, то их можно признать впечатляющими. Петр оставил потомкам империю с мощной, хорошо организованной армией и разветвленной бюрократической машиной управления. Завоевание Прибалтики и выхода к морю, разгром Швеции сделал Россию авторитетной европейской державой, важнейшим участником мирового политического процесса. Но если оценивать влияние деяний Петра на народную жизнь, то нужно признать, что последствия их были просто ужасающими. Как отмечал Ключевский: «Реформа пронеслась над народом, как тяжелый ураган, всех напугавший и для всех оставшийся загадкой».

Конечно, затянувшаяся в конце XVII веке на шее крестьянина крепостная удавка и налоговый гнет в бедной промышленностью и торговлей стране были достаточно тяжелы. Но они не шли ни в какое сравнение с обрушившимися на головы несчастных людей петровскими деяниями. Раздавленные налоговым прессом Петра люди с улыбкой вспоминали казавшиеся им невыносимыми чрезвычайные налоги времен Алексея Михайловича. Десятки тысяч крестьян ежегодно гибли на «великих стройках капитализма», в лагерях подготовки рекрутов и по пути к ним. И на все это накладывалось унижение национальных и религиозных чувств. Петр своими непродуманными действиями разрушил уникальную гармонию отношений народа и самодержца. Впервые со времен Святой Руси отношение населения к законному государю характеризовалось всеобщей ненавистью. Об этом лучше всего свидетельствует широко распространившаяся в народе молва о царе-антихристе. Конечно, можно было бы попытаться объяснить подобное отношение людей к Петру косностью и «темнотой» народной массы, упорствовавшей в своем заблуждении. Но жалобы на несознательное население характерны для всех «великих» реформаторов, которым для осуществления их гениальных идей всегда не хватает «правильного» народа.

На момент вступления Петра на престол Россия только начала отходить от последствий Смутного времени. К началу его правления население страны достигло 13 млн. человек, то есть едва покрыло колоссальные потери страшных лет смуты, лишь незначительно превысив уровень конца XVI века. И это несмотря на покорение огромных, хотя и малонаселенных пространств Сибири, на присоединение народов Поволжья и Приуралья. Но если учесть, что к концу Смуты население сократилось до 8 млн. человек, то следует признать, что во второй половине XVII века население росло достаточно динамично. И все же к началу войны по численности населения Россия значительно уступала Османской империи, Франции и Австрии, лишь незначительно превосходя другие крупные европейские страны. Даже Швеция с финскими, прибалтийскими и германскими землями к началу войны превосходила Россию по людским ресурсам. Таким образом, победы в Северной войне достигались вовсе не превосходством в людях, а максимальным напряжением всех жизненных сил народа. Насколько же тяжело дались народу петровские победы, свидетельствует новое замедление роста численности населения. Несмотря на очень высокую рождаемость и присоединение Прибалтики, Ингерманландии и Карелии, к концу жизни императора население его империи едва достигло 15 млн. человек.

И все же даже Петру не удалось разрушить в русских веру в институт самодержавия, которая являлась одной из основных составляющих стереотипа поведения русского этноса. Люди не могли поверить, что самодержец может так поступать со своими соотечественниками. Это противоречие разрешалось в народном сознании легендой о подмене «природного» царя немцами. В ответ на эту всенародную «любовь» Петр возродил созданную когда-то Годуновым тайную полицию, каковой стал Преображенский приказ во главе со страшным «князем-папой» Ромодановским. Ее многочисленные агенты контролировали каждый шаг населения. За любое неосторожно сказанное слово люди подвергались жестоким пыткам и беспощадной казни. Причем разносторонние способности Петра и его манера до тонкостей вникать в любое дело  проявились и здесь. Например, им собственноручно было усовершенствовано и испытано устройство для вырывания ноздрей.

Фактически, ради построения великой державы Петр пожертвовал целым поколением русских людей. До сих пор многие исследователи рассуждают о том, насколько эти жертвы были оправданы. Но даже сама постановка вопроса об этом кощунственна и свидетельствует о том, что большевистское мышление все еще широко распространено в современной России. Никакие, даже самые благородные цели не могут оправдать людских страданий. Тем более что история учит нас – великие идеи, ради которых проливается море крови и слез, никогда не осуществляются. Воистину «благими намерениями устлана дорога в ад». К этой библейской мудрости трудно что-либо добавить. Единственным критерием качества реформ является улучшение жизни народа, причем не мифическое - для будущих поколений, а реальное - для современников реформатора. И с этих позиций деятельность Петра никакой критики не выдерживает.       

Военная мощь России в основном была обеспечена не экономическим ростом, а выжиманием последних соков из несчастного населения. Конечно, почитатели Петра могут указать на необходимость принесенных жертв, и в качестве доказательства привести известное изречение о том, что тот, кто не хочет кормить свою армию, вынужден будет кормить чужую. Однако выскажу крамольную мысль, что при Петре не столько Россия стала сильнее, сколько ее соседи значительно ослабели. Показательно, что исход военных компаний в то время часто решали армии численностью в 10-15 тысяч солдат, основу которых составляли наемники. Западно-христианский суперэтнос в этот период переживал переход из фазы надлома в инерционную фазу, всегда характеризуемый некоторым ослаблением этнической системы. Время расцвета Британской, Германской и Французской империй еще не настало. Австрийская же оказалась на грани распада. Испания и  Дания уже давно утратила свою былую мощь. Литва, раздавшая свою пассионарность Польше и России, потеряла самостоятельность. Но и полякам пассионарной литовской прививки хватило ненадолго. И к началу XVIII еще совсем недавно грозная Речь Посполитая превратилась в игрушку в руках воинственных соседей. Османская Империя прошла пик своего могущества и постепенно начала утрачивать наступательный потенциал. Только Швеция еще казалась грозной силой, но вследствие внутренних противоречий между аристократией и усиливавшейся буржуазией, и она вскоре утратила способность к ведению длительных кровопролитных войн. Потенциал же России, едва прошедшей середину акматической фазы был очень велик. И потому даже без петровских сверх усилий  и связанных с ними колоссальных жертв, страна неизбежно, хотя и несколько позже заняла бы ведущее место в европейской политической системе.

Конечно, глупо было бы обвинять энергичного Петра, не знавшего ни минуты покоя, в отсутствии терпения. И все же многие его действия были совершенно не оправданы и явно указывают на присущие ему элементы антисистемного мышления. Колоссальная внутренняя энергия и отсутствие должного воспитания вырвали юного государя из родной этнической системы, превратив его в некий «свободный радикал». А люди подобного склада часто становятся адептами общественно-политических антисистем, которые характеризуются, прежде всего, неприятием разнообразия форм социального развития. Люди с антисистемным мироощущением рассматривают общество не как живой организм, развивающийся в результате эволюции стереотипов поведения, а как механизм, создаваемый и развиваемый людьми из соображений целесообразности. Характерной особенностью антисистемного мышления является футуристическое ощущение времени. Прошлое воспринимается такими людьми как сплошной мрак и невежество, настоящее же ужасно и потому подлежит безжалостному разрушению во имя светлого будущего, которое будет построено по планам преобразователя, обычно заимствованным у более «цивилизованных» народов. И действительно, для молодого Петра было характерно презрение к русской старине и ненависть к «этим бородачам», угрожавшим его «гениальным» начинаниям. А  раз так, то значит нечего и некого жалеть и можно все переделывать по своему усмотрению. Судьба миллионов простых людей, вовлеченных им в водоворот грандиозных событий, его совершенно не волновала. В людях он видел не соотечественников, а лишь материал для осуществления своих грандиозных проектов. У Петра было множество ценных качеств и достоинств, но не было самого главного – любви к своему народу и его истории!

К счастью для России в тот период в ней не было объективных предпосылок для возникновения широкой антисистемы. Большинство даже самых близких соратников Петра хотя и были людьми многогрешными, но все же обладали позитивным мироощущением и уважали народные традиции. И хотя ради карьеры они вынуждены были выполнять причуды своего царя, однако прекрасно сознавали бессмысленность попыток превратить русских в немцев или голландцев. Вскоре и Петр понял тщетность подобных усилий и надолго сосредоточился на более прозаической задаче – всемерном укреплении армии и достижении победы в войне. Но главной особенностью всех его действий военного периода, свойственной всем «Великим Преобразователям», мнящим себя вершителями Истории, было упорное нежелание считаться с объективными жизненными реалиями.  Отсюда и столь жуткие последствия многих благих на первый взгляд начинаний.

Да, ценой неимоверных усилий и жертв Петр создал боеспособную регулярную армию, заставившую считаться с собой крупнейшие европейские державы. Но здесь следует говорить скорее о возрождении, нежели о зарождении. Только Балтийский флот по праву может считаться чисто петровским творением. Численность же сухопутной армии лишь к  концу жизни Петра с величайшим трудом была доведена до уровня, достигнутого при свергнутом им предшественнике, князе В.В. Голицыне. Фактически Петр заново создавал то, что сам же и разрушил, когда в начале на несколько лет самоустранился от власти, передав ее своим бездарным родственникам. А ведь условия для создания боеспособной армии в акматической фазе всегда весьма благоприятны. Вспомним, что на первый призыв царя откликнулись почти 30 тысяч добровольцев. Но Петр не сумел воспользоваться этим порывом. Пренебрежение судьбами тысяч доверившихся ему соотечественников, отсутствие интереса к их самым насущным нуждам, быстро отбило охоту к воинской службе даже у самых энергичных людей. Последующие рекрутские наборы уже больше напоминали набеги крымцев на русские деревни. А при колоссальных злоупотреблениях армейского начальства и условия содержания и транспортировки призывников мало чем отличались от положения русского полонянина, влекомого в неволю на крымском аркане. В результате тысячи призывников гибли в пути, еще не успев принять присяги. Наиболее решительные из них, не желая уподобляться ведомой на убой бессловесной скотине, ударялись в бега. При этом возврата к прежней жизни им уже не было, так как дезертиров ждала жестокая расправа. Поэтому они бежали либо на Дон, либо за границу, чаще всего в польскую Беларусь. Наиболее озлобившиеся вырывались из своей этнической системы и становились разбойниками. Сотни разбойных шаек рыскали по стране, грабя и избивая население. Ситуация с разбоем стала напоминать времена Бориса Годунова. И виноват в этом разбойном разгуле был, прежде всего, сам Петр. Ибо почти за каждым разбойником стояла судьба, искалеченная, мягко говоря, непродуманными действиями Реформатора.

Негативные последствия для русского народа имело и решение Петра установить для солдат 25-ти летний срок службы. Фактически это означало пожизненную службу. В результате возник целый социальный слой людей, насильственно вырванных из своей этнической системы, лишенных семьи и домашнего очага. Подсознательная зависть к тем, кто живет пусть и очень тяжелой, но естественной человеческой жизнью, озлобляла солдатские сердца, уделом которых была вечная казарма и муштра. Последствия этого решения не замедлили сказаться после окончания Северной войны, когда войска были расквартированы на постой по провинциям. Не сумев добиться своевременного и полного сбора налогов на содержание войск, Петр поручил это дело самой армии. И солдаты, сами вчерашние крестьяне, принялись выколачивать из своих соотечественников недоимки с такой жестокостью и такими злоупотреблениями, какие не позволяют себе и оккупационные армии. 

Да, Петр оставил потомкам разветвленную бюрократическую машину управления Империей. Но, при этом полностью разрушил демократические, земские формы нижнего управленческого звена. Да и эффективность бюрократической системы с самого начала вызывала сомнение. Активность и качество работы коллегий Сената, несмотря на все усилия Петра и его грозные предупреждения, оставляли желать лучшего. И в конце жизни Преобразователя, также как и в начале его правления, все держалось на невероятной энергии и энтузиазме царя. Он был вынужден вмешиваться и вникать практически во все дела. Начиная от общих вопросов государственной деятельности и кончая частными решение о том, какие из строевых деревьев валить, все расписывалось в его многочисленных письмах и распоряжениях. Причем эти неразборчивые каракули зачастую представляли собой невозможную для восприятия смесь русских и немецких слов. Надежды на неукоснительное исполнения указов связывались с доносителями, которым полагалась половина имущества или недоимок нарушителей распоряжений. Вообще наивная вера в силу указа характерна для всех реформаторов с тоталитарным мышлением.

При острейшей нехватке грамотных управленческих кадров, государство пыталось вмешиваться во все сферы жизнедеятельности населения. Непомерное расширение функций государственных чиновников привело к небывалому размаху коррупции и казнокрадства. Этому способствовала вековая традиция рассматривать власть как источник «кормлений» и высокая пассионарность большинства соратников Петра, у которых алчность заглушала даже инстинкт самосохранения. У величайшего казнокрада всех времен и народов, светлейшего князя Меншикова при аресте было обнаружено только денежных средств на сумму более 15 млн. рублей, что значительно превосходило годовой бюджет всей России. Причем 9 млн. хранилось на счетах в иностранных банках. Как видим, нежная любовь нашей бюрократии к иностранной волюте имеет давнюю историю.

Многолетние попытки Петра бороться с этим злом, несмотря на жесточайшие репрессии и казни, ни к чему не привели. Ключевский приводит весьма показательный разговор, состоявшийся между Петром, раздраженным неудачами в борьбе с коррупцией, и генерал-прокурором Ягужинским, первым должностным лицом государства, прежде всего призванным бороться со злоупотреблениями в высших эшелонах власти. «Напиши именной указ, - говорит Петр, - что если кто и настолько украдет, что можно купить веревку, то будет на ней повешен». «Государь, - смело и честно отвечал Ягужинский, - неужели вы хотите остаться императором один, без служителей и подданных? Мы все воруем, с тем только различием, что один больше и приметнее, чем другой». Эти слова звучат как приговор созданной Петром бюрократической машине.

Государственная система при Петре имела все признаки тоталитарности. В приказном порядке создавались фабрики и заводы, торговые и промышленные компании. Причем большинство заводов были государственные, хотя Петр, видя неэффективность их работы, буквально силой пытался навязать их частным владельцам. Экономика, по крайней мере, ее промышленная часть была плановой. Государство взяло на себя непосильную задачу определять, что, в каких количествах и какого качества производить, где, как и по какой цене продавать. До боли знакомый нам лозунг о необходимости перейти от торговли сырьем к продаже товаров промышленной переработки, также был сформулирован еще Петром. Но как видим, и по прошествии трехсот лет этот призыв по-прежнему актуален.

Петр фактически пытался построить государственный капитализм на феодальной основе, так как в качестве рабочих на заводах в основном принудительно привлекались крепостные крестьяне и каторжники. Не нужно быть знатоком политэкономии, чтобы оценить эффективность столь уродливой формы производства. Конечно, Петр не был знаком с трудами Рикардо и Адама Смита  и не знал, что основой капитализма является сочетание свободного капитала и свободного труда. Но, как известно, незнание законов не освобождает от ответственности. И вскоре после смерти Петра Великого, большинство созданных им компаний и производств захирели и распались.

И частная жизнь граждан также была под контролем. Населению указывалось, как правильно жениться, как одеваться, как проводить свободное время, как себя вести в обществе. Нарушения правил строго карались. Даже мысли людей были взяты тайной полицией под тотальный контроль. Но при этом, как всякая тоталитарная власть, царизм при Петре полностью отгородилась от народа полицейской и бюрократической машиной. А как точно отметил  И. С. Аксаков: «Самодержавие учреждение вполне народное; отрешенное от народности, оно перестает быть русским самодержавием и становится абсолютизмом».

Но, все же, говоря о контроле за населением, мы подразумеваем, прежде всего, его городскую часть. Сельское же население, составлявшее основу народа, даже такой несгибаемый реформатор был вынужден оставить в покое. У Петра все же хватило ума понять всю бессмысленность попыток внедрить в сельскую жизнь европейские нравы и обычаи. И действительно, город всегда значительно более космополитичен. Горожане сравнительно легко воспринимают чужие нравы и обычаи в процессе торгового и культурного обмена. Сельская же жизнь глубоко сплетена с природой родного края. Быт, одежда, поведение, приемы ведения хозяйства в деревне оптимизируются веками. И всякое волевое вторжение здесь выглядит настолько глупо, что не нуждается в комментариях.          

            Русский этнос сумел переварить многие петровские новации, в основном сохранив свою структуру неизменной. С точки зрения этнического развития, реформы Петра, несмотря на всю их трагичность для населения, оказались лишь волнением на поверхности океана, не затрагивающим его глубинные структуры. К счастью, несмотря на негативное мироощущение вождя, на наличие широкого контакта представителей суперэтнических систем с отрицательной комплиментарностью, антисистема в России того периода не сложилась. Пассионарный русский этнос легко ассимилировал потомков многочисленных иностранцев, принимавших православие и женившихся на русских женщинах. Голландец Винниус, немцы Миних, Геннин и Брюс, ливонец Остерман, серб Милорадович, волох Кантемир, поляк Ягужинский, крещеный еврей Шафиров -  эти и многие другие, менее известные фамилии пополнили русскую этническую систему. 

Даже царевич Алексей не разделял мировоззрения отца, невольно став знаменем борьбы с «царем-антихристом». За ним стоял простой народ, духовенство и большая часть родовитого дворянства. Не имея никаких способностей, Алексей объективно представлял собой главную угрозу делу Петра и наследственным правам детей Екатерины Скавронской. И потому он был безжалостно уничтожен Великим Реформатором. Это трагическое событие, а также неудачи в деле административного и экономического строительства заставили Петра к концу жизни во многом пересмотреть свои взгляды. Несмотря на явное отсутствие у царя набожности, неприязнь к церковной организации и симпатии к протестантам, он никогда не ставил под сомнение важность православия для России. Не поддался Петр и искушению поставить на руководящие должности в государстве более образованных и подготовленных иностранцев. Действия царя во второй половине его правления показывают, что он отказался от слепого копирования европейских государственных и общественных институтов, и хотел лишь использовать технические достижения Запада для создания мощного самобытного российского государства. Хотя приписываемая ему фраза о том, что «Европа нам нужна только на 20 лет, а потом мы к ней повернемся задом» возможна и была придумана историками-славянофилами. Во всяком случае, готовя в конце своей жизни новое законодательное уложение и административную реформу, Петр призывал законодателей тщательно сравнивать взятые за основу шведские варианты законов с русскими и выбирать наиболее подходящие для  российских условий.

Таким образом, к концу жизни Петр сумел в значительной мере переосмыслить свое мировоззрение и вернуться в родную этническую систему. Наполненное акматической энергией русское общество отторгло все начинания «Великого реформатора», противоречащие объективным законам его  развития. В то же время деяния Петра, попавшие в унисон с устремлениями русского общества, имели неизменный успех. Так, в XVIII в силу вышеуказанных объективных внутренних и внешних причин Россия была обречена на военные победы. И потому колоссальные усилия Петра в этом направлении дали такие блестящие результаты. Хотя цена, которую заплатил за эти успехи народ, лежит на совести Отца Отечества.

И то, что горожане и в первую очередь молодое дворянское поколение легко усвоило внедряемые Петром европейские нравы и обычаи, объяснялось объективной потребностью в культурных заимствованиях, направленных на улучшение комфортности жизни зажиточных слоев населения. Роскошь убранств и нарядов, дворцы, кареты, балы, ассамблеи, поездки за границу для лечения на водах – все это быстро распространилось при Петре. Особенно довольны были молодые знатные женщины, освобожденные из теремного заточения. Заимствования эти, как мы видели, начались еще при Алексее Михайловиче и были неизбежны в силу расширения экономических и культурных контактов с Западом. И потому даже без петровских чудачеств русское дворянство постепенно изменило бы свой стереотип поведения, выделившись в отдельный субэтнос. Но, несмотря на все эти огромные изменения в быте и обычаях, дворяне в основной массе все же продолжали оставаться в рамках единой русской этнической системы. Справедливость этого утверждения прекрасно показана Л.Н. Толстым в «Войне и мире», в особенности в сцене исполнения Наташей Ростовой народной плясовой.      И в промышленности успех был достигнут в тех отраслях, которые уже давно и стабильно развивались в России. Так тульские оружейники и уральские металлурги, среди которых выделялись знаменитые Демидовы, полностью обеспечили русскую армию собственным вооружением.  Построенный Петром город Екатеринбург стал новым центром металлургической промышленности в России. С именем Петра связано и множество других полезных начинаний. Технические школы, учебные академии, гимназии, аптеки, госпитали, книгоиздательства, газеты, театры, каменные дома, мощеные мостовые, картофель и многое другое впервые появилось при Петре. Наконец, в 1721 году им была создана академия наук. И хотя, по началу, она была чисто помпезным учреждением, но позднее, с приходом Ломоносова, все же способствовала развитию научно-технической мысли в России. Но вместе с новшествами и иностранными специалистами и учителями в России появились и стали широко распространяться и западные идеи. А вместе с ними в страну проникли первые масоны.

 


* Россия вступила в Северную войну в составе сколоченной Августом коалиции, куда вошли Дания и  Саксония (но не Польша, в которой позиции самого Августа были очень шатки). Кроме того, активное участие в деятельности союза принимал лифляндский барон и международный авантюрист Паткуль, присвоивший себе право выступать от имени лифляндского рыцарства, недовольного политикой шведского короля.