Смута
Терпи!… И вытерпела ты,
Святая Русь, что посылал
Тебе господь – все тяготы
Насильств, и казней, и опал…
А. Майков «Упраздненный монастырь»
После смерти Грозного началась схватка между знатным боярством и бывшими
опричниками, дворцовыми боярами и дворянами. Бояре поддерживали царевича
Федора, бывшие опричники – царевича Дмитрия. Поначалу верх взяло знатное
боярство. Царем стал практически
недееспособный Федор. Дмитрий был сослан в Углич. Вместе с ним в ссылку
отправились его родственники, Нагие и многие другие дворяне. Знатные бояре
вернули свои позиции в Думе. Многие представители знатных родов вернулись из
тюрем и ссылки, вновь возвращалась система боярских кормлений.
Но вскоре «опричнина» взяла реванш. Главный выдвиженец «дворцового»
периода Борис Годунов, благодаря влиянию на царя через свою сестру-царицу,
остался у трона. Умело плетя интриги и расставляя на важнейшие посты своих
людей из бывших опричников, Годунов вскоре стал фактическим правителем
государства. После подавления в 1586 году московского бунта, инспирированного
Шуйскими, и проведенных репрессий, знатное боярство вновь было отодвинуто на
второй план. И хотя в 1587 году Борис ликвидировал ненавистный всем «двор», его
представители заняли ключевые позиции в государственном аппарате.
Царь Федор был тих, кроток и во всем
послушен советникам. И только в одном вопросе он проявил неожиданную твердость.
Он решительно отказывался развестись с Ириной Годуновой, брак с которой был
бездетен. И когда в 1591 году при невыясненных до конца обстоятельствах в
Угличе погиб царевич Дмитрий, конец царской династии стал неизбежен. Понимая
это, Борис Годунов начал готовить почву для своего будущего воцарения. Будучи
хорошим хозяйственником и политиком, он сумел поправить финансовое положение
государства, подорванное в правление Грозного. Борис способствовал развитию
международной торговли и установлению тесных отношений с западными странами.
При нем впервые несколько детей боярских были отправлены на учебу за границу.
Важное значения для укрепления авторитета православного московского государства
имело учреждение в Москве в 1589 году с согласия вселенских патриархов
собственной патриархии. Это событие стало одним из первых важнейших шагов на
пути становления зарождавшейся Российской империи. Первым русским патриархом
был поставлен Иов, преданный сторонник Бориса, что сразу обеспечило правителю
весомую поддержку духовенства. И когда в 1598 году скончался последний русский
самодержец из рода Калиты, Борис без труда получил трон государя Всея Руси. При
этом хитрый Годунов сумел добиться своего избрания не боярской Думой, которая
выдвинула ряд ограничивающих его власть условий, а земским Собором, утвердившим
его безо всяких оговорок. Казалось, что ему удалось устранить все препятствия
на пути утверждения династии Годуновых на русском престоле. И только одно
препятствие он так и не сумел преодолеть. Несмотря на все его усилия и
избирательные предприятия, в глазах народа царь Борис был не легитимен. Для
весьма набожных москвичей самодержавная власть носила сакральный характер. В акматической фазе, когда все вокруг бурлило и рвалось, а
все противоречия обострились после разгула антисистемы, только помазанник божий
мог удерживать ситуацию. И со смертью последнего законного представителя
царской династии началась череда ужасных и кровавых событий, печально известная
как «Смутное время».
Воцарение Бориса ознаменовалось небывалыми царскими милостями. Все
дворяне получили двухлетнее жалование, купцы на два года освобождались от
пошлин, а крестьяне на год - от государственных податей. Даже «инородцы»
получили годичное освобождение от уплаты ясака. Была объявлена всеобщая
амнистия заключенным и оказана денежная помощь всем вдовам и сиротам. При
Годунове началось масштабное строительство на южных рубежах мощных
городов-крепостей, которые должны были укрепить безопасность границ и
обеспечить освоение русскими колонистами новых плодородных волго-донских
черноземов. В короткий срок появились такие известные ныне города, как Орел,
Белгород, Воронеж, Самара, Саратов, Царицын и многие другие.
Но все эти меры не добавили популярности новому царю. Об этой нелюбви
лучше всего свидетельствует народная молва, которая всякое несчастье или смерть
приписывала проискам Бориса. Его обвиняли и в наведении на Москву крымского
хана, и в поджоге столицы, и в смерти царевича Дмитрия, и царя Федора, и
царицы, и дочери Владимира Старицкого, а также всех умерших в ссылке опальных
бояр, хотя историки реально приписывают ему только тайное умерщвление в 1586
году опальных Ивана и Андрея Шуйских. В свою очередь, вышедший из недр системы
с негативным мироощущением, боявшийся и подозревавший всех и вся, Борис и
действовал соответствующе. Известно его суеверие, пристрастие к гаданиям,
астрологии и чернокнижию. Весьма характерно, что уже при вступлении на престол
он потребовал от подданных принятия особой клятвы, которая даже включала пункт
об обязательстве не насылать не него порчу. Недоверие к своему народу, вообще
характерное для любого «реформатора», заставляло Годунова покровительствовать
иностранцам. Он дал большие льготы ливонским ремесленникам и купцам, которые в
качестве пленников были вывезены в Москву еще при Иване Грозном. Борис старался
привлечь на военную службу немцев и других европейцев, раздавая им значительные
поместья и денежные оклады. Из этих иностранцев он создал особый корпус,
который, по-видимому, должен был играть роль личной гвардии во «враждебном»
Борису русском окружении.
В 1600 году впервые появился слух о «чудесном» спасении царевича Дмитрия
и с этого момента Годунов уже не знал покоя. Опасаясь происков бояр и желая
знать их замыслы, Борис решил использовать боярских холопов. В том же году
холопу боярина Шестунова за донос на своего господина было пожаловано поместье
и дворянское звание, о чем было публично объявлено народу на площади перед
Челобитным приказом. Последствия этого решения были поистине ужасны.
Политические доносы холопов на своих господ потекли рекой, умножая число
жалованных дворян. Машина тайного политического сыска с ее ночными допросами и
жестокими пытками заработала на полную мощь. Тайная полиция, состоявшая из
бывших опричников, всячески поощряла доносчиков, а те холопы, которые
отказывались доносить на своих господ, подвергались страшным истязаниям. Вскоре
и сами опричники из дворян, бояр и даже духовенства, почувствовав выгоды этого
занятия, включились в вакханалию доносительства. Всюду у Бориса появились добровольные информаторы
и соглядатаи. «И от таких доносов
была в царстве большая Смута: доносили друг на друга попы, чернецы, пономари,
просвирни, жены доносили на мужей, дети - на отцов, от такого ужаса мужья от
жен таились, и в этих окаянных доносах много крови пролилось неповинной, многие
от пыток померли, других казнили, иных по тюрьмам разослали и со всеми домами
разорили - ни при одном государе таких бед никто не видал»: - говорит летопись.
Первыми жертвами доносительства стал Богдан Бельский и многочисленные потомки
Никиты Романова, двоюродного брата последнего «природного» царя Федора
Иоанновича. Самым известным и влиятельным из них был Федор Никитич Романов,
отец будущего основателя царствующего дома Романовых, который под именем
Филарета был пострижен в монахи. Вместе с Романовыми опале подверглись князья
Черкасские, Сицкие, Репнины, Шестуновы, Карповы и
Пушкины.
В обществе, пребывающем в акматической
фазе, когда каждый начинает бороться за свои интересы, потрясения неизбежны. Но
когда государство, призванное сдерживать и примирять различные притязания, само
начинает разжигать взаимную вражду, последствия бывают поистине трагические.
Опричнина расколола общество на две взаимно ненавидящие друг друга части,
обесценив человеческую жизнь и соблазнив людей поощрением корыстных ложных
доносов. «Годуновщина», доведя доносительство до
небывалого размаха, углубила и расширила этот раскол, распространив взаимное
отчуждение уже до бытового уровня. Как
показали последующие события, отчуждение и вражда возникли не столько между
классами, которые в то время находились в стадии формирования, сколько между
всеми членами русского общества. При Борисе люди, воспитанные в опричнине,
сумели навязать наиболее активной части общества негативное мироощущение.
Многие историки пытались объяснить «смуту»
обострением классовой борьбы, вызванной процессом закрепощения крестьян. И
здесь еще одна загадка русской истории. Несмотря на многолетние настойчивые
поиски многочисленных исследователей, им так и не удалось обнаружить
законодательного акта, вводящего крепостное право в России. Обстоятельства
важнейшего решения, более чем на два с половиной века определившего ход развития
страны, так и остались не выясненными. Это позволило Ключевскому выдвинуть
версию, согласно которой закрепощение крестьян произошло естественным путем в
силу экономических причин, а позднейшие акты лишь закрепляли уже сложившееся
положение.
Первую половину XVI века исследователи по
праву называют золотым веком русского крестьянства. Возможность свободного
ухода, длительные льготы при освоении новых земель, умеренные налоги и
повинности, отсутствие в этот период серьезных эпидемий и глобальных
экологических катастроф позволяли крестьянам уверенно вести хозяйство и даже
создавать некоторые запасы. За этот период население страны увеличилось в
полтора раза и составило 9 миллионов человек. Благоприятная обстановка
способствовала прежде всего интенсивной внутренней колонизации, то есть
хозяйственному освоению огромных массивов пустующих земель внутри Московского
царства, что свидетельствовало о социальном мире между его служилой и тяглой
частью. О масштабах этой колонизации лучше всего говорят типы преобладавших крестьянских
поселений. Центрами волостей являлись села, в которых помимо 5-10 крестьянских
дворов располагалась церковь, кладбище и двор землевладельца. При отсутствии
церкви село именовалось сельцом. Отдельно стоящий двор землевладельца назывался
усадьбой. Церковь с дворами церковных служителей и кладбище образовывали погост. Деревней называлось населенное старожильцами селение, имеющее, как правило, несколько
дворов. Возникающее на нови селение, состоящее из одного крестьянского двора, называлось
починком. Новое поселение, освобожденное на несколько лет от податей, именовалось
слободой. Наконец, брошенное поселение с не возделываемой пашней называлось пустошью.
Так вот, в первой половине XVI века преобладающим типом
поселений были починки и слободы, причем селения располагались так близко друг
к другу, что часто можно было докричаться из одного в другое. И сам
крестьянский двор в то время представлял сложный хозяйственный организм. Помимо
хозяина, тянущего тягло, при нем, кроме чад и домочадцев, жили так называемые
захребетники, то есть семейные братья, а также его взрослые дети, имеющие
собственные семьи. Кроме того, с ним жили различные приживалы и бобыли, безземельные
крестьяне, работавшие на хозяина. Причем только хозяин двора считался тяглым
крестьянином, а все остальные назывались людьми вольными. Таким образом, один
тяглый крестьянский двор мог состоять из нескольких дворов и представлял собой
некое подобие семейного кооператива. И деревни возникали из починков по мере увеличения семьи и расширения
запашки, когда младшие братья хозяина также «садились на тягло».
Но с середины XVI века ситуация начала меняться. К этому времени полки из служилых людей
окончательно вытеснили общенародные ополчения при формировании войска. А
необходимость содержания большой армии на театре военных действий, а также
значительных сил на южных рубежах, привела к резкому росту числа служилых
людей. Хотя в этот период появляются стрельцы, как новый род регулярных войск,
живущий за счет денежного жалования и прав на беспошлинную торговлю и занятие
ремеслом, но основной рост осуществлялся за счет резкого увеличения поместного
дворянства, для содержания которого требовались значительные земли, населенные
крестьянами. В принципе, количество крестьян в стране было вполне достаточно,
чтобы «прокормить» увеличившееся служилое сословие и обеспечить его службу «конно и оружно». Но значительная
часть крестьянских хозяйств находилась на землях монастырей, имевших
значительные налоговые льготы, а также в крупных боярских вотчинах. Кроме того,
государство нуждалось в испомещении служилых людей,
прежде всего, на южных и западных рубежах. Значительные черносошные земли
севера, расположенные вдали от театров военных действий, не представляли
интереса для поместных раздач и потому там до самого конца Российской Империи
сохранились свободные крестьянские общины-волости. Поэтому новые многочисленные
дворяне получали весьма незначительные по размерам поместья с малым числом
крестьян. Они не могли конкурировать с боярскими и особенно монастырскими
вотчинами, которые имели возможность предоставлять крестьянам различные льготы.
И сразу же после возникновения массового дворянского землевладения, начался
процесс ухода их крестьян на монастырские и боярские земли. И хотя Ивану
Грозному удалось в значительной степени ослабить боярские вотчины, но после ликвидации
опричнины начался процесс обратного оттока крестьян от дворян к боярам. Чтобы
поддержать дворян, теряющих крестьян, правительство начало увеличивать их
денежное содержание, для чего было вынуждено повышать налоги. Крестьяне
ответили резким уменьшением учтенной запашка. Тогда же начался массовый уход
наиболее решительных и активных крестьян на Дон и на Север. Резко возросло и
число закладников, бросавших тягло и становившихся
свободными работниками у богатых бояр. Манили крестьян и заокские южные
черноземы, куда уходили не только свободные, но и тяглые крестьяне.
Это массовое бегство довершило запустение центральных областей, начатое
набегом крымского хана 1571 года. С карты практически исчезли починки и
слободы, зато значительное место заняли пустоши. Чтобы остановить уход тяглых
крестьян правительство Грозного резко увеличило размер пожилого, выплачиваемого
крестьянами землевладельцам при уходе. В сочетании с высокими налогами,
разорявшими крестьянское хозяйство, эти выплаты делали выход крестьян
практически невозможным. Но и эта мера не смогла спасти дворянские поместья от
потери земледельцев, так как начались массовые побеги без выплат, и широкое
распространение получила практика «своза» крестьян. При свозе богатые бояре и
монастыри выплачивали дворянам пожилое за их крестьян. Но эти выплаты в виде
процентной ссуды ложилось на крестьянина, экономически закрепляя его за богатым
землевладельцем. Уход и увоз крестьян не только разорял беднейших
землевладельцев, но и тяжелым бременем ложился на крестьянскую общину
черносошных земель, которая несла коллективную ответственность за назначенное
тягло. Поэтому Грозный в конце жизни ввел ряд дополнительных мер, которые
делали уход старожильцев с черных земель практически
невозможным. Уход допускался только с
согласия общины, с предоставлением замены уходящему и с выплатой
огромного пожилого. Наконец, Грозный впервые решился тронуть «священную корову»
- монастырские вотчины. В 1580 году он вынудил церковный Собор принять постановление
о запрете монастырям и архиереям покупать и брать в заклад по душе вотчины бояр
и дворян. Но все старые вотчины за монастырями были сохранены.
Эксплуатация разросшихся до колоссальных размеров монастырских вотчин,
безусловно, является позорной страницей в истории русской православной церкви.
Из светочей православной духовности XV века, выполнявших к тому
же функции социального призрения и поддержки населения в голодные годы, к концу
XVI века монастыри превратились в крупнейших феодалов и ростовщиков.
Извлекая огромные доходы из дармовых вотчин, имеющих значительные льготы,
монастыри направляли прибыли на покупку новых вотчин, а также давали деньги в
рост. После запрета скупать вотчины, монастырское ростовщичество приобрело
особый размах. Высокие проценты и безжалостное преследование должников, дало
повод нестяжателям назвать иосифлян, руководивших богатыми монастырями – «жидовлянами». Другой причиной развращения монашества стал
обычай завещания средств на ежегодные заупокойные кормления. На них для братии
организовывались торжественные трапезы с множеством блюд и вин. Вместе с
праздничными трапезами и трапезами за здравие, организуемыми при приезде
богатых паломников, они иногда занимали большую часть года. Так, в кормовой книге Соловецкого монастыря,
относящейся ко времени царя Алексея, значится
191 кормовых заупокойных и праздничных дней. Все это приводило к тому,
что на место первых подвижников-пустынников к руководству монастырей приходили
беспринципные и алчные дельцы. А в самих монастырях, как отмечал Ключевский «по
мере накопления земельных вкладов все больше теснилось людей, которые искали не
пустынного труда и безмолвия, а монастырского покоя и довольства». Истинным
подвижникам среди них уже не было места. Поэтому монастыри так и не смогли
обеспечить функций, которые возлагал на них Иосиф Волоцкий, оправдывая
необходимость монастырских вотчин. Они так и не стали центрами образования и
врачевания населения, а также центрами развития науки и православного
воспитания. Даже призрением калек и убогих многие монастыри занимались крайне
неохотно, ибо все помыслы их настоятелей были заняты заботой об извлечении
максимальных прибылей. Можно сказать, что монастыри внесли свой вклад в
«Смуту», вызывая зависть и раздражение крестьян, тянувших тяжелую лямку в
дворянских поместьях, к тем крестьянам, которые уводились на монастырские
земли.
Для привлечения свободных крестьян на южные черноземы заокским дворянам
было выплачено значительное денежное жалование, на которое они могли ссужать
захребетников средствами на обзаведение хозяйством. Оказавшись в областях,
сплошь занятых мелкими дворянскими поместьями, при отсутствии крупных боярских
и монастырских вотчин, владельцы которых могли бы выкупить их у помещиков,
обложенные тяжелым оброком, лишавшим их шансов расплатиться за предоставленную
ссуду, крестьяне южных областей попадали практически в полную зависимость от
землевладельцев. К тому же, массовый уход захребетников резко упрощал структуру
и уменьшал устойчивость крестьянского двора в центральных и северных районах,
усиливая его обнищание.
Радикальной мерой, которая могла бы спасти мелкие поместья от разорения,
поднять обороноспособность страны и сохранить при этом свободу крестьянам, была
бы полная ликвидация монастырских вотчин, занимавших по некоторым оценкам до 30
процентов всех пахотных земель. Раздача столь значительных земель в поместья
решила бы все земельные проблемы государства. Но подобное решение в стране, где
церковь пользовалась непререкаемым авторитетом, могло быть принято только в
случае согласия церковных иерархов. И то, что в столь тяжелое для страны время
они свои корыстные интересы поставили выше интересов государства, тяжким грехом
легло на русскую православную церковь.
Даже значительно менее радикальная и чисто экономическая мера, связанная
с ликвидацией многочисленных льгот монастырских и боярских вотчин, могла бы
спасти поместную систему без существенного ограничения свободы крестьян. Но
Борис, пытаясь заручиться поддержкой высшего духовенства в будущей борьбе за
престол, не решился и на этот шаг. Всю тяжесть ответственности за экономический
кризис он переложил на тяглую часть населения, в полтора раза повысив различные
налоги. Кроме того, при нем появилась широкая сеть кабаков. Управляющие ими
целовальники отвечали за установленный доход своим имуществом и имуществом
земских поручителей. При таком подходе даже авторитет церкви уже не мог
повлиять на ситуацию. Пьянство, бывшее до сих пор прерогативой высших слоев населения,
стало широко распространяться и среди
простого народа. И хотя финансовое положение страны, расстренное
при Грозном, значительно укрепилось, положение мелкопоместного дворянства не
улучшилось, а крестьянство ответило резким увеличением числа побегов. Массовые побеги вынудили правительство
принять в 1597 году закон о возврате беглых крестьян, находившихся в бегах
менее 5 лет. Многие исследователи считали, что именно этот акт вводил
крепостное право. Но закон только определял ответственность за уход без расплаты
и касался только тяглых крестьян. Значительно более многочисленные вольные
члены крестьянского двора, по-прежнему пользовались полной свободой перехода.
Одновременно с этим законом Годунов издал указ об объявлении холопами всех
работников, прослуживших у хозяина более 6 месяцев. Этим указом Борис попытался
заставить вольных крестьян, составлявших основную массу закладников,
садиться на тягло. Однако указ этот произвел обратный эффект, так как породил
многочисленные злоупотребления со стороны богатых и знатных людей, которые
обманом, а часто и силой начали кабалить свободных людей. В результате
количество холопов, составлявших ранее небольшую социальную прослойку, к началу
XVII века резко возросло.
Только утвердившись на троне, Борис решился затронуть интересы
монастырей. Сделав ставку на поместное дворянство, он указом 1601 года запретил
уход и увоз крестьян из дворянских поместий в боярские и монастырские вотчины.
То есть опять проблемы государства решались за счет ограничения свобод
крестьянства. Одновременно были увеличены ставки выплат пожилого, что в
сочетании с возросшим налоговым гнетом и связанной с ним долговой зависимостью
сделало самостоятельный уход крестьян практически невозможным. Таким образом,
рассмотренная выше цепь законов и указов окончательно закрепила тяглого
крестьянина за землей, то есть превратило свободных людей, добровольно
трудящихся на земле, в замкнутое сословие, теперь уже обязанное на ней
работать. Можно сказать, что «смутное время» – это период окончательного
формирования классового общества в России. И хотя закрепленный за землей
крестьянин с точки зрения гражданского и уголовного права продолжал оставаться
лично свободным, государству осталось сделать лишь несколько шагов, чтобы
окончательно превратить его в раба землевладельца.
Русское общество оказалось не вполне готовым к стремительному росту
своего государства и необходимости, в связи с этим, отвечать на многочисленные
внешние угрозы. Изнурительная борьба с Крымским ханством, потребовавшая резкого
увеличения служилых людей, при наличии огромных монастырских и боярских вотчин,
разорявших мелких помещиков, вот факторы, которые способствовали постепенному
прикреплению крестьян к земле. Но был еще один, важнейший фактор – смена
стереотипа поведения при переходе в акматическую
фазу. Можно сказать, что на Святой Руси фазы подъема наблюдалась социальная
гармония. Тяглые люди считали своим долгом содержать служилых людей, защищающих
государство. А личная свобода, договорные отношения и конкуренция среди
землевладельцев за крестьянские руки успешно сдерживали алчность боярства. К
тому же стремление к роскоши и чрезмерному обогащению не было характерно для
правящего класса того времени. Смена стереотипа поведения и включение
крестьянства во всеобщее «брожение» акматической
фазы, которое стало заметно к середине XVI века, совпало с началом
тяжелой ливонской войны, разгулом опричнины и началом тяжелейшего двухвекового
противостояния набегам крымцев, что было связано с постоянным усилением
налогового давления на крестьян. В ответ на это земледельцы начали уклоняться
от тягла всеми доступными способами. Закладничество,
холопство, бегство, уменьшение «учтенной» запашки достигли небывалого размаха.
А это в свою очередь приводило к дальнейшему увеличению налогового бремени на
оставшихся тяглецов и ограничению свободы крестьян. То есть порочный круг
замкнулся.
Правящая элита акматической фазы не нашла
экономических решений, способных разорвать этот порочный круг и сохранить
социальный мир, характерный для фазы подъема, и решила проблему за счет
простого народа, лишив его экономической свободы. Таким образом, противоречия
между различными слоями общества, вызванные формированием классов, наложились
на яростную борьбу пассионариев акматической фазы,
усиленную внедрением в сознание людей системы негативных мироощущений, что и
вызвало глубочайший внутренний разлад в русском народе.
Наиболее ярко
это проявилось в годы тяжких испытаний. В 1601-1603 годах в России наблюдались
сильнейшие неурожаи, которые привели к страшному голоду. По оценкам некоторых
историков от голода и эпидемий вымерло до трети всего населения. Казалось бы,
эта трагедия должна была сплотить народ, но именно тогда подлость человеческая
смогла заглушить в людях все другие чувства. Как отмечали летописцы, даже ближайшие
родственники и друзья не помогали друг другу и давали в долг только под большие
проценты. Купцы и богатые бояре искусственно ухудшали ситуацию, придерживая
зерно, чтобы затем продать его по баснословным ценам. Те же бояре и дворяне,
кто не имел больших запасов зерна, выгоняли своих закладников
и холопов на улицу, обрекая их на голодную смерть. При этом бояре даже не
давали своим холопам отпускного, надеясь впоследствии вернуть их и отсудить
большие штрафы у тех хозяев, которые их приютят. Зажиточные крестьяне также
выгоняли своих работников со двора. Обезумевшие от голода люди жевали траву,
ветки деревьев и даже сено. Началось людоедство. На рынках продавались пирожки
с человеческим мясом. Толпы голодных холопов, среди которых было немало военных
людей, сбивались в разбойные шайки. Волна грабежей и разбоев захлестнула страну.
Все попытки
Годунова спасти ситуацию приводили к противоположным результатам. Его опричные
ставленники разрушали все начинания царя, тем более что Бориса больше заботили
внешние эффекты, нежели реальная помощь людям. Еще в начале своего правления,
Годунов пообещал искоренить мздоимство. Но именно при Борисе взяточничество
достигло колоссального размаха. Когда голод охватил всю страну, царь
распорядился из государственных запасов раздавать в Москве продовольственную и
денежную помощь голодающим. Но его чиновники разворовывали помощь, большая
часть которой до голодающих не доходила. Тогда Годунов приказал прекратить
раздачи. Но слух о царских «милостях» уже распространился по стране и десятки и
даже сотни тысяч голодных людей, тратя последние силы, устремились в Москву на
верную смерть. Чтобы как-то спасти положение, Борис распорядился начать
грандиозное строительство в Кремле, наняв на работы оставшихся в живых людей.
Несмотря на
неурожаи, хлеб в стране все же был, так как юго-западные области все три
голодных года собирали значительное количество зерна. Почувствовав, что
ситуация в стране уже создает угрозу его царской власти, Борис распорядился
закупать хлеб у владельцев по установленным правительством ценам и доставлять
его в районы, наиболее пострадавшие от голода. Но его чиновники, за большую
мзду закрывали глаза на наличие излишков зерна. А те обозы, которые все же
удавалось сформировать, грабили многочисленные разбойные шайки холопов. Размах
этого разбойного движения был столь велик, что оно уже начало угрожать самому
существованию государства и правительство вынуждено было направить на его
подавление большое войско во главе с воеводой Иваном Басмановым. В 1604 году,
под Москвой, в самом сердце страны произошло кровопролитное сражение разбойного
войска некоего Хлопка с правительственной армией, закончившееся разгромом
бандитских шаек. О серьезности угрозы и силе разбойных войск свидетельствуют
огромные потери, понесенные правительственной армией. Погиб даже ее воевода Басманов.
И хотя крупные банды были уничтожены, мелкие шайки продолжали терроризировать
страну.
Строя южную линию пограничных
городов-крепостей, Годунов стеснил вольных казаков, попытавшись пополнить ими
служилое сословие. Он заставлял казаков «садиться» в гарнизоны
городов-крепостей, а тех, кто отказывался и продолжал «казаковать», оттеснял
дальше на юг. Первую попытку привлечь казаков в служилое сословие предпринял
еще Василий III, решивший поверстать
верхнедонских казаков-рязанцев в стрельцы. Жители Червленного
Яра ответили на это массовым бегством. В одночасье все станицы организованно
снялись и водным путем по Дону, Волге, через Каспий ушли на Терек, родину их
предков хазар. Там они встретились с близкими им пятигорскими черкасами
(кабардинцами), поставили станицы и построили крепость Грозный. Так
сформировалось Гребенское казачье войско. После того, как Иван Грозный взял в
жены черкасскую княжну, многие молодые горцы стали принимать православие и
записываться в казаки. И постепенно,
рядом с гребенским, возникло терское казачье войско.
Естественно,
что казаки не могли быть довольны действиями Годунова. Наиболее радикально было
настроено волжское казачество. В 1579 году большой отряд казаков атамана Ермака
ушел с Волги на север, а затем в Сибирь. А в 1585 году последний "великий
атаман" Матвей Мещеряк с 700-ми казаками двинулся с Волги на Яик (Урал) и
на острове Кош-Яик построил крепость. Казаки отбили все яростные атаки ногаев, стремившихся уничтожить непрошеных гостей, и сумели
закрепиться на берегах Яика, создав Яицкое казачье войско. Уход казаков и
разгром Астраханского ханства открыл русским крестьянам путь на среднюю и
нижнюю Волгу. И под прикрытием Самары и Царицына началось интенсивное освоение
этих плодородных земель. Одновременно стрельцы и служилые казаки начали
постепенное продвижение на Северный Кавказ к землям Гребенского казачьего
войска.
Но Донское,
самое мощное войско осталось на месте. Как мы уже отмечали выше, к началу XVII
века, благодаря значительному притоку пассионарной энергии, привносимой
русскими удальцами, казачество сложилось в особый этнос в рамках российской суперэтнической системы. Мощь этого народа-войска возросла
настолько, что он, воспользовавшись «Смутой», предпринял попытку перехватить у
русского этноса первенство в суперэтнической системе
и навязать ему свой стереотип поведения. Казалось бы, как может небольшой, хотя
и очень активный этнос, повлиять на
другой, превосходящий его по людским ресурсам на два-три порядка. Но
вспомним, что 200 тысяч вестготов всего за несколько лет в щепки разнесли 30-ти
миллионную Римскую империю. Правда, римляне находились в фазе обскурации, а
русские в акматической, поэтому объективно, шансов на
победу у казаков не было. Но их вмешательство внесло еще одну кровавую струю в
общую картину великой трагедии.
И вот в 1604
году, в атмосфере всеобщего недовольства и разлада возникла фигура Лжедмитрия.
Появление самозванца было классическим примером того, как спрос рождает
предложение. В народе явственно ощущалась тоска по погибшей династии. С ее пресечением
люди, прежде всего, связывали все беды и нестроения, постигшие русскую землю.
Мечта о возрождении династии Калиты и вера в чудо вообще, весьма характерная
для русской души, и в чудесное спасение наследника в частности, были тем
питательным бульоном, в котором самозванцы рождались один за другим.
Первый
Лжедмитрий был проектом, рожденным в недрах высшего боярства. Генеральным
продюсером, по-видимому, являлся Федор Романов. Именно в доме Романовых длительное
время служил выходец из бедных дворян Григорий Отрепьев. Бояре планировали использовать
его в качестве знамени, которое обеспечило бы поддержку народа при готовящемся
ими дворцовом перевороте. Подготовка проходила в строжайшей тайне, но слух о заговоре
достиг Годунова. Высокие покровители были вынуждены прятать Отрепьева по дальним
монастырям, где он был пострижен в монахи. Вскоре дом Романовых был разгромлен,
но Отрепьев не остался без покровителей. Будучи человеком умным и способным, он
быстро сделал монашескую карьеру и был приглашен на службу к патриарху.
По-видимому, покровители Григория сумели внушить ему веру в его царственное
происхождение, и, будучи человеком своего времени, он чуть не испортил все
дело, решив открыться своему духовнику. Лишь благодаря могущественным «друзьям»
ему чудом удалось бежать и укрыться в Польше. Там он попал под крыло иезуитов,
решивших использовать его для осуществления давней мечты о подчинении
православной церкви Ватикану, и польского магната и авантюриста Мнишека, надеявшегося сделать свою дочь Марину русской
царицей. Причем польское правительство поначалу не решилось сделать ставку на
этот козырь в борьбе с Москвой.
В конце 1604
года с отрядом из 1500 польских авантюристов, нанятых Мнишеком
и 2000 запорожских казаков, с полной уверенностью в успехе своего дела,
Лжедмитрий вторгся в Северскую Украйну России. И хотя
поначалу он был разбит царскими войсками, а поляки уже покидали его, но
«подметные» письма делали свое дело. Северские города один за другим начали
сдаваться самозванцу. Почувствовав слабость центрального правительства, на
помощь Лжедмитрию пришли донские казаки. Когда же воевода Петр Басманов вместе
с войском перешел на сторону самозванца, участь династии Годуновых была решена.
Даже южные дворяне, в интересах которых всегда действовал Борис, в решающий
момент покинули его. После смерти Годунова они отказались присягнуть его сыну.
Василий Шуйский, в свое время возглавлявший комиссию по расследованию убийства
царевича Дмитрия, торжественно объявил колеблющемуся народу о его чудесном
спасении. Федор Годунов и его мать были убиты, и в июне 1605 года Лжедмитрий
венчался на царство. Перед этим из ссылки была вызвана мать царевича, Мария
Нагая. При большом стечении народа «чудесно спасенный» и «его мать» обнялись и
разрыдались. Слезы Отрепьева, по-видимому, были искренни. О чем думала при этом
Нагая навсегда останется тайной. Возможно, она вспоминала окровавленное лицо
своего дитяти, а может быть то были слезы радости от смены положения опальной
монахини на статус царицы-матери.
Воцарения
первого самозванца не было связано с массовыми бедствиями для страны. Отрепьев
даже казакам запрещал грабить занимаемые города. Пик кровавой вакханалии
«Смутного времени» был еще впереди. Лжедмитрий выполнил свою функцию по устранению
всесильных Годуновых и был больше не нужен боярам. И сразу же после его воцарения,
они начали готовить почву для его устранения. Отрепьев сам способствовал их
планам, неосторожно демонстрируя терпимость к латинской вере и склонность к
западным обычаям. В мае 1606 года в Москву, в сопровождении кортежа из 2000
поляков прибыла невеста царя, Марина Мнишек. Торжественное шествие вооруженного
войска по центральным площадям столицы произвело тягостное впечатление на ее
жителей. Бесцеремонное поведение поляков, которые вели себя как хозяева,
наэлектризовало массы. Реакция москвичей наглядно продемонстрировала, к каким
непредсказуемым последствиям может привести любой, даже незначительный контакт
на суперэтническом уровне. Василий Шуйский мгновенно
воспользовался ситуацией. Был распущен слух о том, что поляки хотят насильно
заставить царя принять латинскую веру. В акматической
фазе и среди тяглых людей не было недостатка в горячих головах. Боярам не
пришлось даже привлекать к заговору дворян. По одному призыву Шуйского
столичные ремесленники и купцы бросились избивать поляков, хотя среди тех
большинство составляли профессиональные воины. А основные участники заговора в
это время ворвались в Кремль и убили Лжедмитрия.
Убийство
самозванца не встретило одобрения в народе. Даже в Москве, где традиционно
преобладали сторонники Шуйских, далеко не все поддержали заговорщиков. Поэтому
бояре не решились собирать Земский Собор для выборов самодержца, и Василий
Шуйский с одобрения бояр был просто выкликнут царем его сторонниками, собравшимися
на площади. Но эта легкость избрания стала главной слабостью Василия. Как
Годунов был в глазах народа царем дворянским, так Шуйский стал для них царем
боярским. Только потомки Ивана Калиты оставались для простых людей законными самодержцами. И потому мечта
русского народа о возврате угасшей династии была неистребима. Едва прах
Лжедмитрия был развеян по ветру, как по стране пополз слух о его «чудесном»
спасении. И хотя новый самозванец еще не появился, но его именем уже было
поднято восстание в Северской Украйне и Рязани. Отсутствие
реальной фигуры царевича и какой-либо программы свидетельствовало о том, что
это был бунт ради бунта. «Смута» в России вступила в такую фазу, когда русскими
людьми уже двигала только злоба и взаимная ненависть. Севрюки и рязанцы
ненавидели москвичей, как всегда окраины начинают
ненавидеть центр, в случае резкого ухудшения ситуации в стране. Холопы
ненавидели бояр за их предательство в голодные годы, а бояре ненавидели холопов
за ложные доносы. Дворяне ненавидели бояр и черное духовенство, которые отнимали
у них крестьян, а тяглые крестьяне ненавидели дворян за свое прикрепление к
земле. Наконец, и казаки решили воспользоваться всеобщей ненавистью,
раздиравшей русский этнос и «показаковать» вволю, а
там глядишь, и поставить своего атамана русским царем.
Возглавил
войска восставших бывший холоп Иван Болотников. Кроме беглых холопов,
значительную часть которых составляли люди опального семейства Романовых, и казаков,
к Болотникову примкнули севрюки князя Шаховского и
отряды тульских и рязанских дворян Истомы Пашкова, Григория Санбулова
и братьев Прокофия и Захара Ляпуновых. Поэтому называть этот бунт крестьянским
восстанием, как это было принято в советской историографии, по меньшей мере,
смешно. С огромным трудом, лишь благодаря измене дворян-рязанцев, царским
войскам удалось отбить Болотникова от Москвы. Но Северская Украйна
оставалась в руках восставших. И лишь в конце 1607 года, когда отряды
Болотникова были окончательно разгромлены под Тулой, на политической сцене
появился, так долго ожидаемый восставшими Лжедмитрий II, наспех испеченный в Польше из крещеного
польского еврея Богданка. Одновременно, как грибы после дождя, на Волге, Дону и
особенно в Запорожье стали появляться многочисленные «дети» последнего «законного»
царя Федора Иоанновича. Выпекание самозванцев стало любимой казацкой забавой.
В короткий
срок вокруг Лжедмитрия II собрались значительные силы польских наемников, запорожских и донских
казаков, касимовских татар, а также севрюков из
разбитых войск Болотникова и многочисленных шаек беглых холопов. В 1608 году
самозванец со своим войском подошел к Москве и расположился станом в Тушине, от
чего и получил прозвище «тушинского вора». В стране установилось двоевластие. В
Тушине появилась своя боярская дума во главе с Михаилом Салтыковым и свой
«воровской» патриарх, которым стал Филарет Романов. С самой постыдной стороны
показало себя столичное дворянство. Многие его представители бегали из Москвы в
Тушино и обратно, выпрашивая в обоих лагерях деньги и выгодные должности.
«Смута»
достигла своего кровавого апогея. Города многократно переходили из рук в руки.
Тушинские отряды рыскали по стране, грабя, убивая и насилуя население. Причем
особенно зверствовали «воровские» казаки, понимавшие, что в случае победы
Шуйского, пощады им не будет. Поляки с ужасом смотрели на них, спрашивая: «Если
русские так друг с другом поступают, то что же будет нам от них?». Вся злоба,
копившаяся в людях в течение последнего десятилетия, теперь выплеснулась
наружу. «Жилища человеческие превратились в логовища зверей: медведи, волки,
лисицы и зайцы свободно гуляли по городским площадям, и птицы вили гнезда на
трупах человеческих. Люди сменили зверей в их лесных убежищах, искали темноты,
но ночи были ясны: вместо луны пожарное зарево освещало поля и леса. Охота за
зверями сменилась теперь охотою за людьми, которых следы отыскивали гончие собаки»,
- писал современник. В результате этой кровавой вакханалии население
центральной России по некоторым оценкам уменьшилось наполовину.
Победы
тушинского вора свидетельствовали не столько о силе его войск, сколько о
нежелании народа сражаться за непопулярного царя. За Шуйского стояла только
боярская Москва и духовенство во главе с новым патриархом Гермогеном. Да еще
рязанское дворянство, несмотря на нелюбовь к боярству, составило основную
военную опору московского правительства, так как еще при Болотникове поняло,
что представляет собой «воинство» нового самозванца. Если первый Лжедмитрий,
по-видимому, искренне верил в свое предназначение ввести Россию в лоно
«христианской цивилизации», то второй был простым авантюристом, задачей
которого было разрушение страны. Стремясь углубить взаимное озлобление, он обещал
присоединявшимся к его войску крестьянам поместья и дворянские звания своих
хозяев, холопам – свободу и вотчины бояр, посадским – должности дьяков и
приказных людей, мелким дворянам – боярские звания. Поэтому к самозванцу
присоединялись те, кто хотел не улучшения положения своего класса, а желал покинуть
его. К тому же эти озлобленные люди в самозванном воинстве получали приятную
возможность безнаказанно грабить и убивать таких же, как они земских людей.
Тысячи людей покинули свои сословия и объявили себя казаками. Эти новоявленные «воровские»
казаки концентрировались в основном вокруг атамана Заруцкого.
Этнические же донские казаки выбрали своим атаманом князя Трубецкого.
Всем землям
государства самозванец обещал полное освобождение от налогов, поэтому города
северной и центральной России поначалу дружно присягнули «природному» самодержцу.
Но зверства самозванного воинства и установленный «государем», вопреки обещаниям,
небывалый налоговый гнет быстро отрезвили провинцию. Города поднимали восстание,
громя наместников Лжедмитрия. При этом они сражались не за Василия, который был
всем не мил, а против самозванца. Весьма характерный эпизод произошел во
Владимире. Когда восставшие захватили наместника «тушинского вора», воеводу
Вельяминова, то казнили его не как «изменника государю», а как «изменника
Московскому государству». То есть, земство выступило на защиту своего
государства, а царь и самозванец их одинаково не устраивали. Героическим
образцом и знаменем этой борьбы выступила знаменитая Троице-Сергиева лавра. Дух
Сергия Радонежского помог полуторатысячному гарнизону защитников крепости почти
год сдерживать натиск 30-ти тысячного войска гетмана Сапеги, который вынужден
был уйти, так и не взяв этой твердыни православия.
Для координации действий восставших и сбора
земского ополчения на север был отправлен молодой талантливый полководец,
племянник царя, князь Скопин-Шуйский. Одновременно Василий, понимая всю
шаткость своего положения, обратился за помощью к Швеции. В обмен на
предоставление помощи Россия должна была уступить шведам Карелию и заключить с
ними военный союз против Польши, которая была в то время в крайне враждебных отношениях со Швецией. В ответ на
это польский король Сигизмунд в 1609 году осадил Смоленск. Вступление Польши в
войну сильно осложнило положение самозванца. Польские наемники «природного
царя», после некоторых колебаний, решили присоединиться к королю. Лжедмитрий
вынужден был бежать в Калугу. Вместе с ним ушли донские казаки и касимовские
татары. Но находившиеся в его лагере русские предали самозванца и решили звать
на престол польского королевича Владислава на условиях принятия им православной
веры. А в это время ополчение Скопина–Шуйского вместе со шведами генерала
Делагарди одерживало победу за победой над польско-казацкими войсками и в марте
1610 года, очистив землю от войск Лжедмитрия и поляков, торжественно вступило в
Москву.
Блестящий молодой полководец, после одержанных
побед приобрел чрезвычайную популярность во всех слоях общества. Казалось,
что у России появился шанс прекратить
это безумие и объединиться вокруг славного имени потомка Александра Невского.
Кандидатура Скопина устраивала всех, кроме самого царя и его братьев. Роковой
для Скопина стала зависть к его успехам бездарного московского воеводы Петра
Шуйского, проигравшего все сражения, в которых он участвовал. По слухам, жена
Петра, достойная дочь своего отца, Малюты Скуратова, поднесла на пиру Скопину
чашу с ядом. Смерть молодого вождя тяжело отразилась на моральном духе народа.
Казалось, что, едва мелькнув, последний луч надежды угас. Те же
войска, которые под водительством Скопина громили отряды самозванца, под руководством
Петра Шуйского были разбиты небольшим войском польского короля.
Но
вмешательство Польши в смуту привело к неожиданным результатам. Противоречия на
суперэтническом уровне всегда значительно сильнее
столкновений на уровне этническом, а тем более – внутриэтническом.
Как только появилась угроза православию, составлявшему основу стереотипа
поведения русского этноса и основу суперэтнического
единства русских и казаков, со стороны короля латинской веры, так вчерашние
непримиримые враги, дворяне и казаки
объединились вокруг Лжедмитрия, так как за Шуйского уже никто стоять не хотел. В июле 1610 года Захар Ляпунов с
заговорщиками свергли царя. Правительство возглавила семибоярщина во главе с
князем Мстиславским. При этом сложились три партии. Первую из них можно назвать
государственно-патриотической. Ее возглавил патриарх Гермоген, который выступал
за избрание царем князя Голицына и изгнание поляков. Боярскую партию возглавлял
князь Мстиславский, который предлагал в цари польского королевича Владислава.
Наконец дворянская партия Ляпуновых выступала за Лжедмитрия. Силы самозванца вновь
возросли и бояре, оказавшись в изоляции, пригласили в Москву поляков, даже не
получив от короля согласия на крещение его сына в православие.
В декабре 1610
года тушинский вор был убит касимовским князем Урусовым из мести за казнь
своего хана. Антипольская коалиция лишилась даже самозванного вождя. Касимовские
татары покинули ее, а запорожские казаки перешли на сторону поляков. Швеция
захватила Новгород и северные земли. Бояре во главе с Мстиславским пошли на
прямое предательство и согласились принять на престол царя латинской веры.
Растерзанная смутой земля лежала в руинах. Казалось, что гибель России
неизбежна. Но русских спасла вера и патриарх Гермоген. Этот мужественный
подвижник сознательно принял мученический венец ради спасения своей отчизны и
православия. Фактически находясь в плену у поляков, он отказался поставить свою
подпись под договором бояр с королем Сигизмундом, отдававшим страну под власть
католиков. А затем патриарх стал рассылать письма во все концы страны с призывом
к народу подняться на защиту истинной веры. Бояре и поляки не решились открыто
убить духовного вождя народа и просто уморили его голодом. Но страстный призыв
духовного отца лег на благодатную почву, и жертва его была не напрасна. Весной
1611 года дворянское ополчение Прокофия Ляпунова и Дмитрия Пожарского под
Москвой соединилось с казаками Заруцкого и Трубецкого.
После тяжелых боев ополченцы вошли в сгоревшую Москву, но Кремль и
укрепления Китай-города остались за поляками. Во время боев Пожарский был
тяжело ранен, а Ляпунов, не поделивший с Заруцким
лавры вождя восстания, был убит «воровскими» казаками. После этого большинство
русских ополченцев покинули лагерь. С казаками остались только те, кто
поддержал идею Заруцкого о выдвижении претендентом на
престол сына самозванца от Марины Мнишек, с которой сошелся «воровской» атаман.
Дело погибшего
патриарха продолжил троицкий архимандрит Дионисий. Троице-Сергиева лавра после
своего военного подвига была превращена им в огромный лазарет, где спасались
толпы покалеченных и обездоленных людей. Там лечился от ран и знаменитый
полководец Дмитрий Пожарский. Все накопленные в монастыре огромные богатства
архимандрит направил на устройство приюта и оказание помощи жертвам кровавой
смуты. Одновременно, во все концы русской земли из монастыря шли грамоты с
призывом подниматься на борьбу с иноверными захватчиками. Можно сказать, что
Гермоген и Дионисий своим подвигом искупили тяжкий грех черного духовенства
перед простым народом. Грамоты патриарха и архимандрита помогли народу выйти из
состояния растерянности, в котором он прибывал после всех этих жутких событий.
Одновременно люди почувствовали, наконец, весь ужас содеянного ими и
необходимость нравственного очищения и покаяния. Все православные земли,
списавшись, приняли решение о добровольном трехдневном посте. Этим постом
православные люди как бы очистили свою землю от скверны смутного времени. А
вскоре за нравственным очищением народа последовало и очищение страны от
иноземных захватчиков. Наиболее богатая и наименее пострадавшая от смуты
нижегородская земля стала центром нового патриотического движения. На собранные
купцом Козьмой Мининым деньги было организовано общеземское
ополчение, которое возглавил Дмитрий Пожарский. При приближении ополчения к
Москве, «казацкое воинство» разделилось на две части. «Новоиспеченные» казаки Заруцкого с Мариной и ее сыном бежали на Дон, но были изгнаны оттуда, и
затем захватили Астрахань. А донские казаки Трубецкого вместе с ополчением
Пожарского, несмотря на взаимное недоверие,
27 ноября 1612 года освободили столицу. Вскоре была освобождена и
Астрахань, Заруцкий и сын Марины были казнены, а сама
она умерла в тюрьме. Король Сигизмунд, попытавшийся вновь захватить Москву, был
отбит донскими казаками, и поляки окончательно покинули Россию. Вскоре была
освобождена от шведов и Новгородская земля. Наконец, 21 февраля 1613 года на общеземском Соборе новым царем был избран Михаил Романов. С
его воцарением завершилась жуткая эпоха, названная современниками «Смутным
временем». Период спада пассионарного напряжения завершился и начался его новый
подъем.
Но последствия
смуты были очень тяжелы. Население страны резко сократилось. Хозяйство
находилось в упадке. Нравственные основы общества были потрясены. Жестокая
борьба казацкого и русского этносов чуть не погубила государство. И только
после вмешательства в межэтническую и внутриэтническую
борьбу представителей другой суперэтнической системы,
Польши и Швеции, когда возникла реальная угроза православию, русский народ
нашел в себе силы преодолеть последствия разгула антисистемы, внутренне
очиститься и спасти свое государства, выбрав династию, которая смогла примирить
все слои общества.
При выборах
царя основные участники московских событий выдвинули своих кандидатов. Казаки
предложили Трубецкого, дворяне – Пожарского. Только бояре, полностью дискредитировавшие
себя в глазах народа, не решились выдвинуть собственного кандидата. Но
компромиссной фигурой, удовлетворившей всех, оказался болезненный 16-ти летний
Михаил Федорович Романов, сын митрополита Филарета. Бояре надеялись, что при
этом малоспособном и слабом юноше они вновь смогут заправлять делами в
государстве. Дворяне согласились на кандидатуру Михаила, потому что не хотели
кандидата казацкого, а казаки – потому что не хотели дворянского. Тяглые люди
были за Романовых, так как они, будучи ближайшими родственниками «природный»
государей, хоть как-то компенсировали народу утрату мечты о возрождении
династии «помазанников божьих». При этом людей не смущало даже то, что Романовы
были родственниками царей по материнской линии, и в их жилах не было ни капли
крови не только династии Калиты, но даже вообще княжеского рода Рюрика. Кроме
близости к погибшей династии, за Романовых было то, что они оказались
единственными из знатных бояр, кто не был замешан в предательстве и приглашении
поляков в Москву, а Филарет Романов даже долгое время находился в польском
плену. Романовы оставались единственным старинным московским боярским родом,
который сумел удержаться на вершине власти. Они не были замешаны в злодеяниях
опричнины, пострадали от опричника Годунова и потому были популярны среди
москвичей*, составлявших основу русского этноса. Свидетельством этой популярности
стал подвиг Ивана Сусанина, пожертвовавшего своей жизнью ради спасения
новоизбранного самодержца, когда крупный отряд польских интервентов пытался
найти и уничтожить скрывавшегося под Костромой Михаила.
Последствием смуты стали также значительные территориальные потери. Страна
надолго лишилась Смоленска, Чернигова и других северских городов, которые
отошли к Польше. Швеция сохранила за собой побережье Финского залива и устье
Невы. Весь период правления Михаила Федоровича ушел на преодоление последствий
смуты и накопление сил. Активных попыток вернуть утраченные земли, за
исключением неудачного похода на Смоленск, практически не предпринималось. Но,
будучи не в состоянии активно действовать на Западе, русский этнос направил
свою копившуюся энергию на Восток. Началась стремительная колонизация Сибири.