Отцы и дети
Как сладостно Отчизну ненавидеть!
И жадно ждать ее уничтоженья!
И в разрушении Отчизны видеть
Всемирную десницу возрожденья.
В.С. Печорин
С началом
своего царствования Александр озаботился судьбой крепостного крестьянства. Он
прекрасно понимал, что наверняка разделит судьбу своего отца, если немедленно
освободит крестьян с землей. И потому, в 1803 году, по проекту С.П. Румянцева
был издан указ «О вольных хлебопашцах», который стал «пробный шаром»,
посредством которого император попытался определить отношение дворянства к
этому животрепещущему вопросу. Указ устанавливал процедуру добровольного
освобождения крестьян с землей на условиях выкупа. Раскрепощаемые таким образом
крестьяне переводились в разряд «вольных хлебопашцев». Они должны были платить
подати и исполнять общественные и рекрутские повинности подобно государственным
крестьянам, но, в отличие от последних, имели право продавать землю и покидать
крестьянское сословие. Реакция дворянства оказалась вполне предсказуема. За все
время правления Александра было освобождено всего 47 тысяч крестьян и членов их
семей, причем почти половина пришлась на три дворянских семейства. Автор
законопроекта освободил более 5 тыс. человек, столько же отпустили
Орловы-Чесменские. А рекордсменами стали Бутурлины, потомки одного из немногих
сохранившихся старинных московских боярских родов, которые освободили 12 тыс.
крестьян, причем даже без выкупа.
Другим важным
вопросом, который Александр обещал решить, и который, собственно говоря, стал
для него пропуском на российский престол, было «дарование» России конституции. Еще,
будучи наследником, Александр говорил, что свою задачу он видит в создании
справедливого народного правления и «свободной» конституции, после чего
собирался удалиться на покой. Для разработки проекта конституции масонское
окружение Александра выдвинуло уже упомянутого нами талантливого публициста и
систематизатора М. Сперанского, который стал статс-секретарем императора. При
его непосредственном участии была осуществлена реорганизация центральных
правительственных учреждений, в результате которой восстановленные Павлом
петровские коллегии были заменены министерствами.
Но постепенно Александр начал все яснее
осознавать, в чьи руки попадет власть, выпущенная из самодержавных рук. Его
юношеские мечтания буквально разбились об указ «О вольных хлебопашцах».
Печальная судьба закона наглядно продемонстрировала Александру, что даже его
ближайшие сподвижники озабочены, прежде всего, приобретением власти для своего
класса, а вовсе не судьбами крепостного крестьянства. И вскоре император
охладел к «негласному комитету», а затем и проект конституционной монархии
Сперанского был положен под сукно, а его автор сослан в Поволжье.
Отечественная
война 1812 года стала последним выплеском пассионарности акматической
фазы русского этноса, выразившейся в колоссальном патриотическом подъеме. Строя
планы завоевания России, Наполеон, прежде всего, рассчитывал на
многомиллионную массу рабов, которые при
приходе французской армии поднимутся на своих господ. В Пруссии и большинстве
других европейских стран, где появление французских войск сопровождалось
отменой крепостного права, крестьяне сотрудничали с оккупантами, продавая им
продовольствие и фураж. Исключение составила только Испания, где весь народ при
поддержке английских войск героически сражался с завоевателями. Русские же
крестьяне не только отказались снабжать армию Наполеона, но и развернули против
нее масштабную партизанскую войну. Именно народная дубина, обрушившаяся на
захватчиков, а вовсе не полководческий гений Кутузова превратили в прах 600
тысячную многонациональную армию Наполеона. Несгибаемое мужество простого
мужика с вилами в руках и такого же мужика в солдатской форме на Бородинском
поле решило исход этой войны. Патриотический порыв был столь велик, что в два
месяца было собрано 300-х сот тысячное ополчение, а купечество пожертвовало на
нужды обороны 100 млн. рублей. Всеобщая народная война вынудила Наполеона
отвлечь огромные силы для защиты коммуникаций и добывания припасов для своей
ударной армии. В результате до Бородинского поля дошло только 130 тыс.
французов, а общая численность их армий к тому моменту уже сократилась на 150
тыс. человек. Именно благодаря этой всенародной войне только 30 тыс. солдат из
всей громады наполеоновских полчищ сумели вырваться из России.
Патриотический
подъем Отечественной войны на время скрыл начало фазы надлома, но затраченные
народом колоссальные усилия и принесенные жертвы только ускорили процесс
падения пассионарного напряжения в этносе. Его величины уже перестало хватать
для поддержания единого этнического поля и стабильного стереотипа поведения.
Наметившаяся трещина в русской элите пошла в глубь народной массы, став
предвестником будущего глубокого раскола. Всплеск ожиданий отмены крепостного
права со стороны крестьян, проявивших столько мужества при защите Родины,
сменился глубоким разочарованием. Александр, несмотря на явное желание, вновь
не решился пойти против русских помещиков, которые стеной стали на пути
радикальной земельной реформы. Как не решился он возродить самодержавные принципы и опереться на народ, показавший свою
организованную силу в прошедшей войне. Можно сказать, что по своим личным
качествам он оказался не достойным важности исторического момента. Страх
разделить судьбу отца оказался сильнее исторической ответственности самодержца.
Признаком
наступления фазы надлома стало изменения стереотипа поведения членов русского
этноса, императив которого теперь формулировался как: «Главное, чтобы не так
как было». Причем «западники» понимали это как перестройку жизни народа и
государства по европейскому образцу, а «славянофилы» призывали вернуться к
временам Святой Руси фазы подъема. Очевидно, что и то и другое было невозможно.
Имена наиболее видных представителей масонствующего
либерализма мы уже отметили. Для полноты картины к ним следует еще добавить
Радищева, а также последователей немецкой философии из общества «любомудров».
Среди крупнейших представителей национально-патриотического направления можно
выделить Державина, Карамзина, Ф. Глинку, а позднее Пушкина, Грибоедова и
Гоголя. Был еще и возглавлявшийся всесильным Аракчеевым и московским
губернатором Растопчиным консервативный лагерь, который изменение стереотипа
поведения еще не затронуло, и который выступал за сохранение порядков петровско-екатериниского периода.
Первым глубину
и неотвратимость надвигавшегося этнического раскола заметил Грибоедов, который писал в "Загородной прогулке" в 1826 году: "... Каким черным
волшебством сделались мы чужие между своими?.. народ, единокровный, наш народ
разрознен с нами и навеки!.."
Раскол, начавшийся в русской элите, к концу
правления Александра уже стал проявляться и в народной жизни. Как грибы после
дождя появлялись и росли многочисленные секты. Скопцы, хлысты, духоборы в
Новороссии, молокане в Поволжье, пользуясь покровительством впавшего в
мистицизм императора, привлекали в свои ряды все больше людей. Староверы,
демонстрируя высокий моральный дух и верность нравственным идеалам, также
выделялись из общей массы православного населения. Положение усугублялось
тяжелым состоянием самой церковной организации. Бедные, малограмотные
приходские священники не пользовались авторитетом у прихожан. В верхних
эшелонах церковной иерархии процветал карьеризм и стяжательство. Казалось, что
униженная Петром I, превращенная в придаток
государственной машины, русская православная церковь потеряла способность
противостоять чуждым и агрессивным влияниям. Но именно в этот момент воссияла
звезда преподобного Серафима Саровского, и началась подвижническая деятельность
«старцев» Оптиной пустыни.
Серафим
Саровский, в миру Прохор Машнин, родился в Курске в 1754 году. С юности он
обнаружил склонность к монашеству, удалился в Саров и во многом повторил
жизненный путь Сергия Радонежского. Пятнадцать лет, с 1795 по 1810 годы,
продолжался его подвиг пустынничества и столпничества. Еще пятнадцать лет
длился подвиг затворничества. И, наконец, с 1825 года начался главный подвиг
его жизни – подвиг «старчества». Серафим прославился в народе даром пророчества
и исцеления. Тысячи паломников шли к нему за поддержкой и исцелением, разнося
по Руси наставления великого «старца». Крупнейшим духовным центром православной
России стал и созданный в 1821 году в Оптиной пустыне под Козельском скит
знаменитых старцев-пустынников, а также возрожденный Серафимом Саровским Дивеевский
женский монастырь. Слово великих подвижников стало щитом, на некоторое время
заслонившим православие от разлагающего влияния различных сект и масонских
течений.
Подвиг их тем
более ценен, что «трудиться» им приходилось в несравненно более тяжких
нравственных условиях, чем их духовному предшественнику. Если Сергий имел сотни
тысяч приверженцев и тысячи прямых продолжателей своего дела, то примеру
Серафима следовали уже единицы. Начавшийся раскол народного сознания наглядно
демонстрирует случай из жизни самого саровского пустынника. Несколько человек
напали на Серафима в его лесной келье и жестоко избили. Они пытали праведника,
требуя ответа, где он прячет сокровища. Разбойники, привыкшие к корыстолюбию
священнослужителей, не могли поверить, что пользующийся такой популярностью
отшельник не извлекает из этого никакой выгоды для себя. Подобное кощунство,
совершенно невероятное во времена Сергия Радонежского, само по себе говорит о
многом.
Резкое падение
пассионарного напряжения в российском суперэтносе проявилось и в прекращении
стихийного народного движения на Восток. Усилий же одного правительства,
которое всегда лишь следовало за народной колонизацией, оказалось недостаточно,
и в XIX веке Сибирь
из места приложения энергии пассионарных первопроходцев окончательно
превратилась в огромную каторгу. Теперь на Восток уже не устремлялись, а шли по
этапу. И даже значение слова острог постепенно претерпело изменение, из
военно-административного центра превратившись в тюремное поселение.
И все же,
благодаря решительным действиям знаменитого командора Рязанова, в 1806 году
Россия присоединила к себе Южный Сахалин и Южные Курилы. Рязанов прилагал
титанические усилия по установлению отношений с испанскими колониями и созданию
в Северной Калифорнии продовольственной базы для всей Русской Америки. Но все эти попытки, увековеченные экспедицией
«Юноны» и «Авось» и историей романтической любви к нему дочери испанского
губернатора, юной красавицы Кончиты, закончились неудачей. А ранняя смерть
командора лишь ускорила кризис русской колонии на Аляске.
Российско-американская компания, возглавляемая соратником Шелихова, купцом
Барановым, несмотря на все его организационные таланты и огромные доходы от
пушной торговли, так и не смогла привлечь в Америку новых поселенцев.
Максимальная численность русских колонистов никогда не превышала 600 человек,
при двух-трех тысячах метисов. И с 1818 года, после отстранения Баранова от
руководства компанией, Россия начала неуклонно терять американские земли. В
1824 году она оставила калифорнийскую колонию. В 1839 году уступила компании
Гудзонова залива полосу побережья между 54 и 58 градусом с. ш. И, наконец, в
1867 году, после крымской катастрофы, Аляска и Алеутские острова были проданы
США за 11 млн. рублей.
После того, как в 1801 году по завещанию Георгия XII Картли и
Кахетия были приняты под российскую корону, Россия была вынуждена большое
внимание уделять кавказским делам. После двух войн с Турцией, а также с
Персией, Российская империя к 1829 году присоединила другие тяготевшие к ней
грузинские земли: Менгрелию; Имеретию; Гурию и Ахалцих. Только Аджария, население которой приняло ислам,
осталась в составе Турции, да горцы Сванетии еще некоторое время сохраняли
независимость. Князья и потомки грузинских царей были включены в дворянскую
систему России и заняли в ней достойное место. Достаточно вспомнить только
знаменитого полководца Отечественной войны 1812 года князя Багратиона из рода
грузинских царей Багратиони.
В этот же
период в состав России вошли Абхазия, черноморское побережье от Абхазии до
Тамани, армянские земли Эриванского ханства, Карабах, а также Северный
Азербайджан и Нахичевань. В результате Россия вышла в Закавказье к берегам
Черного и Каспийского морей. Но присоединение Закавказья, отрезанного от
остальной России Кавказским хребтом, вынудило правительство начать тяжелую
затяжную войну с воинственными и агрессивными горцами: адыгами; чеченцами и
народами горного Дагестана, которая продолжалась аж до 1864 года. Причем война
эта была крайне непопулярна, прежде всего, в правительственных кругах, что
лишний раз свидетельствует об изменении умонастроений при переходе из акматической фазы в фазу надлома, когда стремление к
неограниченной экспансии сменяется желанием удержать уже имеющееся.
После
окончания войны с Наполеоном Александр вновь занялся внутренними делами. В 1815
году он «даровал» конституцию воссозданному царству Польскому, а также
самоуправление Великому княжеству Финляндскому. В это же время Новосильцеву
было поручена разработка очередного проекта конституции для всей России.
Решение о предоставлении самоуправления для народов, входивших в
западно-христианский суперэтнос, безусловно, было правильным. Действительно,
пытаться распространять идеи народного самодержавия на представителей чужого
суперэтноса, было бы контрпродуктивно. А вот проект Новосильцева ждала та же
судьба, что и конституцию Сперанского. Можно предположить, что Александр уже
давно отказался от своих юношеских мечтаний, и использовал эту конституционную
возню только как средство обезопасить себя от масонских происков.
Тогда же
государь предпринял очередную попытку освободить крепостных крестьян, начав с
западных земель. Сопротивление прибалтийских помещиков императору удалось
преодолеть, хотя крестьяне были
освобождены в основном без земли. То есть, фактически стали батраками. Но на
Украине помещики встали стеной, и даже такой вариант освобождения не прошел.
Несмотря на неудачи, Александр не отказался от своих планов. Он поручил
Аракчееву разработать новый проект раскрепощения. После долгих размышлений
Аракчеев предложил выкупать крестьян с землей за счет казны. Но по его же
расчетам, исходя из финансовых возможностей государства, процесс освобождения
должен был растянуться более чем на 100 лет. И потому, вскоре и этот проект был
положен под сукно.
Отказавшись от опоры на народ, Александр пытался найти
реальную силу, с помощью которой он смог бы вырваться из «дружеских объятий»
своего масонского окружения. Это желание, а также огромные расходы на
содержание 1,5 млн. армии, привели к созданию печально знаменитых военных
поселений. Причем за основу проекта было принято не казачье войско или
украинская ландмилиция, а сочинение масона, князя
Щербатова «Путешествие в землю Офирскую». В этом
трактате была изложены принципы жизни в сверхрегламентированном
обществе, построенном по законам масонского социализма. Хотя идея создания
поселений принадлежала самому Александру, но реализация проекта связана, прежде
всего, с именем Аракчеева. Первоначально граф был против этого, но, получив
приказ императора, приступил к его исполнению со свойственной ему
решительностью и энергией. На северо-западе и юге страны из государственных
крестьян, солдат и их семей были созданы крупные военные поселения, в которых
военная подготовка была совмещена с крестьянским трудом. Благодаря умелому
руководству и необычайной честности Аракчеева средства, вложенные в поселения,
быстро дали отдачу. Боевая подготовка поддерживалась на должной высоте, а
внедрение передовых способов хозяйствования позволило обеспечить не только
внутреннее потребление, но и организовать товарное производство
сельскохозяйственной продукции. А это, в свою очередь, обеспечило практически
полную самоокупаемость военных поселений.
Дети военных
поселенцев также должны были становиться солдатами и с 12 лет проходили
обучение и начальную военную подготовку в звании кантонистов. Таким образом,
самодержавие, в борьбе с дворянством за свою независимость, создавало новое
военное сословие, новую силу, не связанную с дворянством и противопоставляемую
ему. Но за стабильное экономическое положение вчерашним крестьянам пришлось
дорого заплатить. Общинный уклад в поселениях был полностью разрушен, а все
стороны жизни поселян строго регламентировались. Подъем, отбой, прием пищи,
военные упражнения, сельские работы, вступление в брак, - все происходило под
строгим надзором начальства. Подобная мелочная регламентация требовала железной
дисциплины, которая, по мнению Аракчеева, могла поддерживаться только кнутом.
Все это вызывало серьезное недовольство поселенцев, вылившееся в восстание
Чугуевского полка.
Тем не менее,
создание мощной группировки военно-поселенческих полков позволило Александру
почувствовать себя увереннее. А разоблачение заговора против его власти и
восстание в Семеновском гвардейском полку, заставили, наконец, императора
действовать решительно. И в 1822 году последовал указ о запрете всех тайных и,
прежде всего, масонских организаций. Ответом на это решение стало знаменитое
восстание «декабристов». Восстание это знаменательно
тем, что впервые в истории России оно проходило под лозунгом свержения
самодержавия. Дата 14 декабря 1825 года стала тем рубежом, за которым раскол
этнического поля фазы надлома проявился в явном виде. С этого момента русское
общество окончательно разделилось на два враждебных и все более непримиримых
лагеря. И в эту все расширяющуюся этническую брешь, словно в ослабленный
болезнью организм, устремились масонские бациллы.
Хотя
идеологическая основа этого противостояния тогда еще не была оформлена, но
главное противоречие выкристаллизовалось достаточно четко и определялось
отношением к судьбе самодержавия в России. Все руководители декабрьских событий
и члены Северного и Южного обществ были выходцами из масонских лож. В своей
деятельности они прикрывались лозунгами борьбы за благо народа. Но указ «О
вольных хлебопашцах» звучит как приговор
благородным «народным заступникам». Несмотря на всю либеральную
трескотню, никто из декабристов, среди которых были крупные рабовладельцы, не
воспользовался указом и не освободил своих крестьян. Этот факт красноречиво
свидетельствует, что на судьбу простого народа декабристам было совершенно
наплевать. Их главной задачей было уничтожение самодержавия. Декабристы не понимали, что после Петра,
искаженное им самодержавие сохранилось только благодаря простому народу, так же как и само дворянство с крепостным правом существовало
только благодаря народной вере в самодержца. И уничтожив самодержавие, они
подписывали смертный приговор и своему классу, что и доказал 1917 год.
Наиболее
радикальный из декабристов, руководитель Южного общества Николай Пестель
планировал физическое уничтожение всего императорского дома. Его «Русская
правда» является типичным образчиком антисистемного мышления, сформированного в
масонских ложах. Общество для подобных прогрессивных мыслителей представляется
не живым организмом, а механизмом, подчиняющимся воле преобразователя. Ну, а
все что посмеет не подчиниться, должно быть безжалостно уничтожено. В «Русской
правде» содержались положения об освобождении крестьян и даже наделении их
землей. Но нам, знакомым с большевистскими призывами «фабрики – рабочим!», «землю – крестьянам!»,
хорошо известна цена и цель подобных лозунгов. А целью Пестеля было достижение
абсолютной власти путем установления жесточайшей диктатуры. Даже его ближайшие
соратники были весьма нелестного мнения об этом человеке с «ледяной» душой и
железной волей. И победа декабристов стала бы для России генеральной репетицией
той кровавой бани, в которую окунули страну последователи Пестеля в начале XX века.
К счастью,
восстание декабристов оказалось неподготовленным, и было подавлено в зародыше.
Слабая организация восстания объяснялась тем, что выступление планировалось на
значительно более поздний срок, и было спровоцировано внезапной смертью
Александра I. Неожиданная кончина в
Таганроге полного сил императора породила массу слухов и легенд. Согласно самой
известной из них, Александр фальсифицировал свою смерть, стал скопцом и
скитался в Сибири под именем «старца» Федора Кузьмича. Во всяком случае «старец»,
поражавший всех благородными манерами и глубоким знанием жизни двора,
действительно существовал. И известны, по крайней мере, три свидетельства
знавших Александра лиц, узнавших в нем покойного императора. Так или иначе, но
декабристы решили воспользоваться ситуацией, связанной с тем, что давнее
решение Константина Павловича отказаться от прав на престол в пользу брата
Николая не было обнародовано. Они попробовали обманом поднять войска против
«узурпатора» Николая в пользу «законного» наследника Константина и дарованную
им конституцию. Причем, солдаты по простоте душевной считали, что Конституция –
это жена Великого князя Константина. Но, как известно, «страшно далеки были они
от народа». Да и в войсках ложь довольно быстро раскрылась. И выведенные
бунтовщиками на Сенатскую площадь обманутые полки и попавшие под обстрел
гражданские зеваки, стали первыми кровавыми жертвами масонских козней в России.
Но разгром
декабрьского восстания, естественно, не мог остановить развития фазы надлома.
Как мы помним, «декабристы разбудили Герцена». Тот спросонья, не разобрав,
ударил в колокол*, ну и пошло-поехало. И хотя масонские ложи при
Николае были строжайше запрещены, но люди, вышедшие из них и пропитанные духом
антисистемы, остались. Император недооценил влияния этой тайной организации.
Многие ее последователи, такие как Сперанский, Кочубей, А. Голицын, Бенкендорф,
Дубельт заняли высшие должности в государстве и его охранительных структурах.
Благодаря их покровительству подрывная деятельность в России продолжилась с
новой силой. А эстафету у масонской закулисы
подхватили публицисты из лагеря формировавшейся тогда русской
интеллигенции.
В период
правления Николая I раскол этнического поля
выразился в начавшейся идеологической борьбе между двумя течениями философской
мысли, которые и получили название собственно «западников» и «славянофилов».
Началом этой борьбы можно считать публикацию в 1836 году «Философических писем»
Чаадаева, в которых перечеркивался весь исторический опыт России. С резкой
отповедью подобных взглядов выступил Пушкин. Великий русский поэт, вступивший в
пору духовной зрелости, и сумевший преодолеть масонские заблуждения пылкой
юности, вполне мог бы стать идейным вождем национально-патриотической части
русского общества. Автор произведений «Клеветникам России», «Бородинская
годовщина» и других, поддержавший Николая в его попытке вернуть самодержавию
его национальный смысл, стал чрезвычайно опасен для планов «вольных
каменщиков». Начальник III отделения Его Величества канцелярии граф Бенкендорф делал все, чтобы не
допустить сближения великого поэта с государем. Он старался оклеветать Пушкина
в глазах Николая и, прикрываясь именем императора, постоянно преследовал поэта.
Против Пушкина была организована компания травли, а затем и его убийство.
Координатором этого гнусного преступления был голландский посланник, барон
Геккерн. А фактическим соучастником стал Бенкендорф, не выполнивший прямой
приказ Николая предотвратить дуэль, о времени и месте которой стало известно
заранее.
Потеряв своего
потенциального вождя, национально-патриотическая партия уступила «западникам»
инициативу в идеологической борьбе. Властителем дум «передовых» слоев русского
общества становится В. Белинский. К нему примыкают М. Бакунин, Герцен, Огарев,
а также молодые литераторы Н. Некрасов, И. Тургенев и многие другие. Идейной
основой западничества стало отрицание за Россией права на самобытность и
негативное отношение к самодержавию. Как отмечал исследователь русского
масонства Б. Башилов: «Проявление ненависти к Николаю I стало обязательным ритуалом посвящения в Орден
русской интеллигенции». Вообще, все исследователи, признавая факт существования
этого уникального явления в русской истории, так до сих пор и не пришли к
единому мнению, что же это за феномен -
русская интеллигенция. На мой взгляд, с этнической точки зрения, русская
интеллигенция в XIX веке
представляла собой консорцию, то есть комплиментарное
объединение группы людей, связанных единой целью и исторической судьбой. Её появление стало
результатом длительной масонской пропаганды конца XVIII - первой четверти XIX веков. Образовавшись в начале фазы надлома из
части дворянства и разночинцев, она стала передовым отрядом той части русского
общества, которая решительно отвернулась от самодержавной идеи и национальных
традиций. Идеологию этого отряда наиболее ярко и емко иллюстрирует
принадлежащая перу Белинского фраза: «Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его,
я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную». Как мы видим, связь
мировоззрения «западников» с антисистемной идеологией масонства несомненна.
Вот такая «прогрессивная» общественность
противостояла тогда «кровожадному» царизму.
Но и среди
«славянофилов» Николай I не нашел поддержки. Их наиболее яркие представители, такие как Хомяков,
Киреевский, братья Аксаковы, Самарин и другие выступали за возрождение
народного самодержавия, искаженного петровскими реформами, а также за
восстановление патриаршества и усиления роли церковной организации. Их призывы
возобновить Земские Соборы и другие радикальные требования отдалили от них
Николая. В результате император, считавший служение главным предназначением
монарха, оказался отрезанным от интеллектуальной элиты русского общества. И
потому в деле организации государственной жизни Николай был вынужден опереться
на бюрократию. При нем бюрократическая система достигла небывалого размаха,
похоронив в своем чреве многие полезные начинания самодержавной власти, а
иногда и осуществляя прямой саботаж решений царя. На вершине этой системы
расположилась разросшаяся до невероятных размеров собственная Его
Императорского Величества канцелярия. Она была разделена на 4 отделения,
третьим из которых стала знаменитая «охранка», ведавшая полицией, жандармерией
и политическим сыском. Даже система самоуправления уездного дворянства стала
составной частью бюрократической машины. Огромное количество бумаг, спускаемых
сверху, парализовало работу нижнего звена. Практически все время у местных
чиновников уходило на составление ответов на бесчисленные запросы. На
бюрократическом языке это называлось «отмыть» бумагу. Можно сказать, что усовершенствованная
масоном Сперанским петровская бюрократическая
система окончательно оторвала самодержавие от народа.
Итак, к
середине XIX века уровень
пассионарного напряжения упал настолько, что оставшейся энергии уже не хватало
для поддержания стабильного этнического поля. И в результате русский этнос
раскололся на четыре части, сильно отличавшиеся по величине, степени активности
и стереотипу поведения.
Большинство
простого народа в середине XIX века вошло в основной осколок русского этноса. Он включал в себя большую
часть крестьянства*, православного казачества, купечества,
духовенства, мещанства и патриотически настроенную часть дворянства и
разночинцев. «Православие. Самодержавие. Народность». Вот нравственные
императивы этой этнической консорции,
сформулированные министром просвещения Уваровым. Представители этой части
русского этноса верили в возрождение народного самодержавия, способного
примирить все слои общества. Владельческие крестьяне надеялись, что
самодержавие освободит их от крепостного рабства, а государственные - рассчитывали
на защиту от чиновничьего произвола. Выразителями же интересов этой части
русского этноса в николаевскую эпоху, хотя и не всегда адекватно, выступали
«славянофилы».
Вторую по
величине часть расколовшегося этноса можно условно назвать
консервативно-имперской. В нее входила большая часть поместного дворянства и,
прежде всего, его субпассионарии, а также разросшееся
до невероятных размеров чиновничество, значительная часть офицерского и
сержантского состава армии и полиции и часть духовенства. Её объединяло
стремление сохранить петровско-екатерининские
имперские порядки с подменой народного самодержавия дворянской монархией и
включением церкви в состав бюрократической машины. Эта консорция
была единственной защитницей крепостного права, вне рамок которого
существование значительного числа ее членов становилось невозможным. Но на
общинные принципы народной жизни она не покушалась.
Наименьшая, но
самая активная часть находилась под сильным влиянием «западников».
Возглавляемая «революционной» интеллигенцией, она вбирала в себя часть
пассионарного дворянства, разночинцев, нарождавшейся компрадорской буржуазии и
постепенно захватывала другие городские слои населения. Немногочисленная
вначале, она демонстрировала тенденцию к устойчивому росту. Объединяющей идеей
этого этнического осколка была ненависть к самодержавию и стремление к более
или менее революционным преобразованиям на западный манер, а идеологической
основой – атеизм, нигилизм, а в последствии и социализм. «Разрушить все
верования, разрушить все предрассудки, поднять руку на прежние идолы, без
снисхождения и жалости”, – вот программный лозунг этого движения,
сформулированный Герценом. Отношение к крепостному праву у «западников» было
отрицательным. Хотя его отмена была для них не целью, а скорее только поводом к
свержению самодержавия.
Наконец,
четвертый осколок составили многочисленные секты и религиозные течения,
вбиравшие в себя в основном простых крестьян и казаков, разочаровавшихся в
самодержавии и официальном православии. Несмотря на различия в мировоззрении,
всех их объединяло отрицательное отношение к церковной организации и неприятие
государственных институтов. Наиболее широкое распространение секты получили на
новых, южных землях среди вольных поселенцев, однодворцев и колонистов.
Крупнейшими были секты скопцов, хлыстов, духоборов и молокан. В Новороссии и в
Поволжье, под влиянием немецких
колонистов возникли секты баптистов и шундистов. На
севере и востоке страны, а также в крупных городах широкое распространение
сохраняли старообрядческие секты, которые делились на два течения: беспоповцев
и беглопоповцев. Беспоповцы полностью порвали всякую
связь с Русской православной церковью и при отсутствии единой церковной
организации, распались на многочисленные толки и согласия. Многие из них
считали императорскую власть властью антихриста и также как и другие сектанты
не признавали государственных структур. Беглопоповцы,
несмотря на твердое отрицание церковной реформы, не отошли от православной
церкви и признавали государственные структуры. Для своих епархий они приглашали
священников, поставленных православными иерархами, но ушедших в раскол. К
середине XIX века их численность
уже превышала 8 млн. человек и их влияние в народе непрерывно росло.
В отличие от
старшего брата, Николай повел решительную борьбу с сектантством. В 1830 году
молокане, отказавшиеся подчиниться власти, были высланы в Закавказье, образовав
в горных долинах Армении, Грузии и Азербайджана многочисленные русские общины.
В 1841 году в Грузию, на границу с Турцией были высланы духоборы. А в 1859
году, уже при Александре II, оставшиеся в Южной России молокане были высланы на Дальний Восток. И то,
что спокойной жизни среди соотечественников они предпочли тяжелейший труд на
каменистой почве Кавказа в отнюдь не мирном окружении местного населения,
свидетельствует о глубине этнического раскола. К тому же, несмотря на все
усилия правительства, ряды сектантов непрерывно росли. Численность только
скопцов к середине XIX века
достигала 400-сот тысяч человек. Не менее многочисленными были и секты хлыстов.
Также
решительно правительство Николая повело и борьбу со старообрядцами, прежде
всего лишая их священников. Но старообрядцы, благодаря перешедшему в раскол
митрополиту Амвросию, сумели создать в 1846 году в Буковине, на территории
Австрийской Империи независимую старообрядческую епископскую кафедру. С ее
помощью староверы поставили епископов и священников в России и создали
старообрядческую церковную организацию с центром в Москве, которая объединила
более 2/3 от общего числа староверов.
В XVII и XVIII веке, в акматической фазе старообрядцы
решительно боролись за «чистоту» веры. Но при этом они оставались в рамках
русского этноса, сохраняя характерные для русских поведенческие стереотипы.
Исключение составляли немногочисленные секты беспоповцев, порвавшие с
православной церковью и покинувшие русский этнос еще в акматической
фазе. Но в фазе надлома уровень пассионарного напряжения стал недостаточным для
поддержания единого этнического поля. Создание отдельной старообрядческой
церкви свидетельствовало о том, что субэтнос староверов образовал еще один
осколок некогда единой этнической системы. И каждый из этих осколков вступил в
решительную борьбу за подчинение остальных своему стереотипу поведения,
стремясь стабилизировать этническую систему на более низком энергетическом
уровне. Глубина противоречия и непримиримость этой борьбы точно отражена в
романе И. С. Тургенева «Отцы и дети», показавшего пропасть в мироощущении
различных слоев русского общества, представленных Базаровым и братьями
Кирсановыми.
Вообще,
гениальная русская литература XIX века является незаменимым подспорьем при оценке этнических и социальных
процессов, происходивших в России в то время. И, как ни странно, начало рассвета искусства и науки в России
приходится именно на период правления «душителя свободы», Николая «Палкина». В
это время творили такие выдающиеся поэты, как Пушкин, Лермонтов, Грибоедов,
Жуковский, Тютчев, Фет, Баратынский, Майков, Языков, Вяземский, Полонский;
баснописец Крылов; писатели Гоголь, Ив. Аксаков, А. К. Толстой, Тургенев;
композиторы Глинка, Турчанинов, Даргомыжский; художники Иванов и Брюллов; скульпторы Клодт и Бруни. При
Николае I начали свой творческий путь Н.
Некрасов, Писемский, А. Григорьев, А. Островский, Гончаров; трудились историки
С.М. Соловьев, Погодин и Кавелин;
выдающиеся ученые: математик Лобачевский; химик Зинин; биолог Бер. Действительно,
трудно найти эпоху, которая может похвастаться таким созвездием ярчайших имен.
Причем многие из них пользовались покровительством императора, который часто
сдерживал излишнее служебное рвение своей бюрократии. В рамках провозглашенной политики возрождения
народного самодержавия николаевское правительство, наряду с программой
патриотического воспитания и образования, организовывало также множество археологических экспедиций по спасению
исторического наследия.
Сам Николай I по своему мироощущению застрял где-то между
реакционно-имперским и народно-патриотическим лагерями. Но даже и в этом, не
слишком удобном положении, он сумел принести немалую пользу России. Прежде
всего, с его именем связана реформа жизни государственных крестьян,
осуществленная замечательным деятелем николаевской эпохи, графом П. Д.
Киселевым. Государственные крестьяне больше всего страдали от произвола местных
администраций, и их экономическое положение было едва ли не хуже, чем
крепостных. В результате же киселевской реформы общинные принципы крестьянской
жизни получили юридическое подкрепление. Были созданы сельские общины
самоуправления с выборными мировыми судьями и сельскими старостами. То есть, в
ведение общины были переданы все гражданские и даже часть уголовных дел ее
членов. Для экономического подкрепления реформы общинам было дополнительно
выделено государством около 2.75 млн. десятин* земли.
Кроме того, более 70 тыс. безземельных крестьян было переселено на неосвоенные
земли, получив 2.5 млн. десятин целины. Были
созданы более тысячи кредитных товариществ и открыто 2250 сельских школ, народное просвещение и воспитание в которых
строилось на сформулированных Уваровым патриотических принципах.
Таким образом,
в отличие от своих политических оппонентов, самодержавие провело реформу
крестьянской жизни с учетом русских народных традиций, и потому она дала хорошие
результаты. Жизнь государственных крестьян и экономическое положение их
хозяйств значительно улучшились. Можно сказать, что именно николаевское
правительство в первый и последний раз в постпетровское
время продемонстрировало государственную мудрость и понимание сути народной
жизни. А краеугольными камнями этой жизни был принцип соборности и социальной
справедливости. В основе общинной жизни лежал уравнительный принцип пользования
землей. Причем в казацких сообществах земля находилась в собственности общины,
у государственных крестьян – во владении, а у помещичьих – в пользовании. И то,
что и на государевых землях, и у помещика, и на колонизируемых землях крестьяне
неизменно объединялись в общину, свидетельствует о соборности и коллективизме
русской народной жизни. Жизнь в «миру», по заповедям божьим, чувство локтя,
взаимовыручка – вот черты, помогавшие каждому члену общины выживать при самых
тяжелых обстоятельствах. «На миру и смерть красна!», - эта пословица выражает
самую суть психологии русского крестьянина.
Исследователи
русской общины того периода оставили интересные зарисовки крестьянской жизни.
Вся земля в общине по степени удаленности от поселений разделялась на три
категории. Земли каждой категории, в зависимости от качества, делились на полосы. А каждая полоса делилась по числу
мужских душ общины на равные участки. Каждый крестьянин путем жеребьевки получал по одному участку в
каждой полосе каждой категории земли. Часть полос оставалось в резерве для
выдачи родившимся в период между
переделами. Участки умерших крестьян также переводились в резерв. Таким образом
обеспечивался принцип справедливости в разделении земли и возможность выживания
крестьянского хозяйства в условиях неустойчивого климата, так как в засушливые
годы урожай давали низины, а в дождливые – взгорки. Периодически, раз в 10-15
лет, обычно при очередной государственной ревизии, община проводила
перераспределение земель, так называемый «черный передел». И хотя подобная
«чересполосица» и отсутствие собственности на землю тормозили развитие
интенсивных форм сельского производства, но именно община обеспечивала
нормальное существование и воспроизводство крестьянской семьи в условиях
произвола землевладельцев и государства. С этнической же точки зрения
православная крестьянская община выступала гарантом народного единства, и ее
разрушение имело далеко идущие последствия для русского этногенеза.
Своей реформой
Николай заслужил благодарность государственных крестьян и способствовал
укреплению связи самодержавия с этой частью народа. Но, одновременно, успехи
реформы вызвали сильное брожение среди крестьян владельческих, для которых их
рабское положение становилось теперь совершенно невыносимым. И хотя крупных
крестьянских восстаний в николаевскую эпоху не было, но мелкие волнения,
сопровождаемые убийствами помещиков и поджогом усадеб, происходили повсеместно.
Причем, в большинстве случаев, причиной волнений становились слухи о монаршем
указе об освобождении крестьян, якобы скрываемом помещиками.
Самодержавие
пыталось решить проблему крепостных крестьян. Но, напуганное революционными
настроениями в обществе, действовало крайне медленно и осторожно. Для
разработки проектов освобождения Николай создал ряд секретных комитетов. Их
деятельность привела к принятию некоторых мер, направленных на постепенное
расширение прав крепостных крестьян и ограничение произвола помещиков. В 1827 году, для борьбы с обезземеливанием крестьян
было принято решение отписывать в казну имения, в которых крестьяне имели менее
4.5 десятин земли на душу. В 1841 году состав крестьянской семьи был признан
юридически неразрывным. В 1842 был издан указ об «обязанных» крестьянах,
ставший еще одним вариантом освобождения крестьян по соглашению с помещиком. В
1843 году последовал запрет на покупку
крестьян безземельными дворянами. В 1847 году при продаже заложенных имений крестьяне получили возможность выкупаться на
волю с землей. Министерство государственных имуществ также получило право
выкупа крестьян у помещиков с землей. Наконец, в 1848 году крепостные крестьяне
получили право приобретать недвижимость. Широкое распространение получила
практика перевода имений, владельцы которых были уличены в сильных
злоупотреблениях, под опеку государства.
Но, несмотря на все эти указы, к 1855 году все помещики освободили только
115 тыс. крепостных крестьян. И все же, к концу правления Николая I, крепостное право
окончательно продемонстрировало свою полную несостоятельность. И без того
крайне низкая эффективность помещичьих хозяйств, с каждым годом продолжала
уменьшаться. Только самыми жестокими мерами управляющие могли заставить
крестьян отрабатывать барщину более или менее добросовестно. Но, при этом,
крепостники рисковали получить «красного петуха» или вилы в бок. Поэтому помещики старались по мере
возможности переводить крестьян с барщины на оброк. Но оброчная система
получила широкое развитие только вблизи крупных промышленных и торговых
центров. И потому более 3/4 имений к
середине XIX века было на грани разорения, и оказалось в залоге у государства. Таким
образом, обреченность крепостного права стала очевидна практически всем. Даже
большинство дворян уже были готовы избавиться от этой разорительной для них
обузы. Напомним, что помещики, не получая достаточных доходов от имений, должны
были платить подушные подати за своих крестьян и кормить их в неурожайные годы.
К концу своего правления Николай мог освободить большинство крестьян, просто
конфисковав у помещиков за долги часть земель, которыми пользовались их крестьянские
общины. Хотя подобное решение вопроса неизбежно привело бы к массовым волнениям
среди той части крестьян, которые оставались бы рабами в экономически успешных
имениях.
Конечно, в обществе было еще достаточно много сил, цеплявшихся за
отжившее крепостничество. Многие советники Николая, среди которых было немало
крупных крепостников, запугивали императора серьезными потрясениями, которые
может вызвать эта мера. Бюрократия открыто саботировала многие решения по этому
вопросу. Не прибавляли решимости императору и бушевавшие тогда в Европе
многочисленные антимонархические революции. Да и внутренняя оппозиция была
отнюдь не заинтересована в создании образа царя-освободителя и своими
провокационными действиями еще больше отдаляла Николая от радикального решения
крепостного вопроса. И все же то, что император так и не решился освободить
крестьян, хотя и завещал это своему сыну, не сделало чести Николаю I и не способствовало
укреплению авторитета самодержавия в народе.
Хотя крепостничество серьезно тормозило, прежде всего, промышленный рост
и поддерживало напряженность в обществе, страна в целом развивалась хотя и
медленно, но достаточно устойчиво. Если в год смерти Екатерины, в 1796 году
население государства составляло около 36 млн. человек, то в 1826 году, при
вступлении на престол Николая I, оно уже приблизилось к 52
млн. человек. А к концу правления императора, в 1855 году – достигло 72 млн. Хотя
около 10 млн. из них проживало на имеющих особый статус землях царства
Польского, княжества Финляндского и Закавказья. Подавляющее большинство
населения составляло крестьянство. Так, по данным на 1851 год, из 59 млн.
жителей основной России государственных крестьян насчитывалось около 19 млн.,
крепостных – более 20 млн. Еще более 12 млн. составляли вольные хлебопашцы
Сибири и юга России, казаки, военные поселенцы, иностранные колонисты и
национальные меньшинства юга и востока России.
Валовые сборы зерна были достаточно большими, но его производство на душу
населения непрерывно снижалось. Так, в первое десятилетие XIX века, когда население
превысило 40 млн. человек, среднегодовые сборы составляли 165 млн. четвертей* (23.8 млн. тонн). А в
первое десятилетие царствования Николая I, когда численность
населения приближалась уже к 60 млн., среднегодовые сборы зерна выросли лишь до
180 млн. четвертей (26 млн. тонн). После успешного реформирования жизни
государственных крестьян, в последние годы царствования Николая, валовые сборы
подскочили до 235 млн. четвертей (34 млн. тонн), в то время как население
выросло только до 70 млн. человек. Но даже и тогда производство зерна на душу
населения было ниже, чем в начале века. А в последние годы перед отменой
крепостного права, когда численность населения уже подбиралась к 80 млн., сборы
зерна упали до 185 млн. четвертей (26.7 млн. тонн), что свидетельствовало о
глубочайшем кризисе крепостничества.
Еще больше крепостная система тормозила развитие промышленности и
городов. И все же рост наблюдался и
здесь. Если в 1825 году количество предприятий в России равнялось 5250, то в 1860
году уже достигло 15300. Количество занятых на них рабочих выросло с 82 тыс. до
565 тыс. человек, а процент вольнонаемных увеличился с 54 до 82. За годы
правления Николая I в промышленное производство поступило 107 тысяч новых машин, из которых
более 43 тыс. было произведено в России. Но крупных фабрик и заводов было очень
мало. По-прежнему больше половины предприятий, особенно в сфере переработки,
находилось в деревне и принадлежало крестьянам. Численность же городского
населения в первой половине XIX века росла крайне медленно. С 1801 по 1855
год число горожан возросла с 2.5 млн. до 5.5 млн. человек. Причем около 800
тыс. городских жителей составляли военные, около 300 тыс. чиновники и дворяне,
не состоявшие на службе, около 200 тыс. – разночинцы, более 90 тыс. –
священнослужители. Промышленные же сословия: купцы, ремесленники и рабочие
насчитывали только 3 млн. человек.
Другой особенностью крепостнической России стало появление среди
городского населения и быстрый рост доли представителей крепостного
крестьянства, которая составила к 1855 году более 1.2 млн. человек. Отпускаемые
помещиком на оброк и получавшие паспорта,
предприимчивые владельческие крестьяне и уходившие на заработки
крестьяне государственные активно занимались в городах мелким «бизнесом».
Подолгу живя в городах, они, тем не менее, сохраняя права на свои наделы, которые
обычно сдавали односельчанам. К середине XIX века крепостные заняли
значительную часть сектора торговли и сферы услуг. Крестьянки составляли
основную массу наемных горничных, поварих и другой прислуги в домах чиновников,
разночинцев, купцов и зажиточных мещан. Землячества крестьян монополизировали
целые промышленные отрасли в городах. Так, в Петербурге извозом занимались псковичи,
плотничали новгородцы, а всю розничную торговлю держали предприимчивые
ярославцы. С 10-12 лет наиболее смышленые ярославские крестьяне направлялись «в
люди» к своим богатым родственникам, владевшим лавками и магазинами в столице.
Наиболее способные к 20-ти годам выбивались
в приказчики. А самые талантливые становились компаньонами или даже заводили
собственное дело. Увековеченный пером А.П. Чехова знаменитый Ванька Жуков,
писавший жалостные письма «на деревню, дедушке», был типичным примером этого
любопытного явления. Можно сказать, что именно крепостной крестьянин в России в
значительной степени взял на себя и роль капиталиста и роль рабочего.
Во многом, благодаря предприимчивости крепостного крестьянина росла
внутренняя и внешняя торговля. Если в 1830 году объем продаж на 1700 ярмарках
составил чуть больше 200 млн. рублей, то в 1860 году оборот только одной
Нижегородской ярмарки уже достигал 100 млн. рублей. Внешнеторговый оборот вырос
с 150 млн. рублей в 1826 году до 420 млн. рублей в 1855 году. Причем, среди
торговых партнеров России с огромным отрывом лидировала Великобритания, на долю
которой приходилась почти половина внешнеторгового оборота. А экспорт России
все эти годы постоянно превышал импорт.
Благодаря устойчивому развитию экономики и положительному торговому
сальдо казначейство сумело накопить значительные золотовалютные резервы, что
позволило провести при Николае I успешную денежную реформу.
В результате денежного обмена обесцененные ассигнации были заменены серебряными
рублями и эквивалентными им казначейскими билетами. Эти билеты выдавались в
обмен на сданное на хранение в банк серебро и золото, и подлежали обратному обмену без ограничения.
Так, впервые в России были введены бумажные деньги, полностью обеспеченные запасом
драгоценных металлов страны.
В связи с промышленным развитием
необходимо обратить внимание на такое уникальное и интересное явление, как
старообрядческое купечество. Старообрядцы начали заниматься торговлей еще при
Петре I в начале XVIII века. Центром старообрядческой торговли стал знаменитый Выговский
монастырь. Заняться торговлей старообрядцев вынудило бедственное положение их
общин в этом суровом крае и постоянная
угроза голода в неурожайные годы. Используя свой высокий авторитет среди
населения и широкую сеть единоверцев по всей стране, выговчане
в короткий срок сумели наладить оптовые поставки муки из хлебородных районов
среднего Поволжья в быстро растущую новую столицу. Проводя торговые и
финансовые операции на полном доверии и верности слову, староверы сумели
создать значительный флот, широкую сеть перевалочных баз и вскоре
монополизировали торговлю хлебом между Поволжьем и всем северо-западом России.
С самого начала в основу их торговой деятельности были положены нравственные
принципы, совершенно отличные от протестантской Европы. Если протестанты
считали личное обогащение при честном ведении торговли вполне богоугодным
делом, то староверы полагали, что корысть и
мотив личного обогащения не могут являться целью торговли для христианина. Ведение торговли для общежительства
они рассматривали как "подвиг", как жертву со стороны тех, кто взялся
ее вести. Только торговля для братии, ведущаяся с благословения настоятеля,
считалась старообрядцами богоугодным делом.
Весь XVIII век купцы-староверы сохраняли нравственные
принципы, завещанные им первым выговским настоятелем
Андреем Денисовым. И именно в этой духовно-нравственной среде формировались
будущие знаменитые промышленники XIX века. Благодаря более высокой пассионарности старообрядческого субэтноса,
а также их корпоративности и естественному стремлению вести дела со своими,
которые не обманут и не подведут, купцы-староверы в первой половине XIX веке смогли занять ведущие позиции в
промышленном секторе российской экономики. Они сумели сделать то, о чем
безуспешно мечтал Петр I – создали крупное промышленное производство. И хотя к XIX веку купцы-староверы уже нарушили основной завет
выговских старцев, ведя дела независимо от общины и
без благословения духовных наставников, основные нравственные принципы ведения
дел они сумели сохранить и в фазе надлома. А принципы эти заключались в
осознании своей социальной ответственности перед обществом, в необходимости
общественной полезности предпринимательства, в признании праведности только
трудовой собственности, не основанной на присвоении чужого. Нацеленность только
на личное потребление в поведении предпринимателя однозначно осуждалось.
Благодаря своему «весу» в промышленной среде, купцы-староверы сумели в
значительной мере навязать свои принципы всему купеческому сообществу. И даже
николаевские репрессии, обрушившиеся и на купцов-староверов, и заставившие
многих из них перейти в единоверие*, не разрушили этих принципов. И после отмены
крепостного права эти сохраненные принципы породили такое яркое, хотя и краткое
явление, как русский капитализм XIX века с его знаменитым купеческим словом, которое
крепче любой бумаги, и с небывалым по
размаху меценатством и благотворительностью.
Попытки
Николая силой консолидировать нацию в фазе раскола этнического поля были
обречены на провал. И его насилие над совестью миллионов своих фактических
единоверцев лишь окончательно оттолкнуло от самодержавия наиболее умеренных и
многочисленных староверов. Народно-патриотический лагерь лишился своей
потенциально самой народной и самой патриотической части. А эта поддержка была
бы ему так необходима в будущих кровавых событиях.
В рамках этой
консолидации николаевское правительство предприняло очередную попытку
ассимиляции евреев. В 1844 году был издан указ о ликвидации кагальной
автономии евреев и передаче всех внутренних дел, сбор государственных податей и
особых налогов на нужды еврейских общин в ведение городских магистратов.
Последствия этого шага, прежде всего, для самого самодержавия, были весьма
печальными. Как отмечал Г. Синайский, редактор сайта «Иудаизм против сионизма»:
«Массы евреев, отошедшие от веры и принявшие такое активное участие в
революции, возникли именно из-за отмены кагальной
автономии».
В связи с
этим, представляется необходимым рассмотреть вопрос, что же представляет собой
мировое еврейство. И как этому рассеянному в мире народу на протяжении двух
тысячелетий удается сохранить свою самоиденфикацию.
Г. Синайский пишет: «Достаточно одной прогулки по улицам Тель-Авива, чтобы
навсегда похоронить теорию о родовой общности евреев… Может быть, их объединяет
общая культура? Трудно спорить с тем, что в культурном плане евреи еще дальше
друг от друга, чем в расовом… Единственно общее у всех этих людей это то, что
их отцы, деды или прадеды исповедовали одну из версий иудаизма, религии Моисея
и Торы. Ничего другого нет». С ним солидарен и славянофил И.С. Аксаков, еще в XIX веке утверждавший, что: «Вся национальность
евреев - в религии, и другой основы для этой национальности и нет».
С точки зрения
этногенеза, еврейская диаспора представляет собой суперэтнос, сформировавшийся
в результате исхода из Палестины и рассеяния этноса иудеев-талмудистов,
родившегося в результате пассионарного толчка, произошедшего в начале новой
эры. От этого же толчка родились византийский, германский и славянский
суперэтносы. По мнению Л.Н. Гумилева уникальность еврейского суперэтноса
заключается в том, что он в средние века освоил не природный, а антропогенный
ландшафт, то есть города от побережья Желтого моря в Китае, до берегов
Атлантического океана. Следовательно, еврейский суперэтнос может существовать,
лишь только будучи встроенным в природные этно-ландшафтные структуры
этносов-аборигенов.
Подобная
жесткая этническая система исключается из природного саморазвития. Но зато она
получает возможность подпитываться
пассионарной энергией из окружающих ее природных этносов. И потому она
практически не имеет возраста, обретая «бессмертие». Все ее ровесники:
византийцы, славяне, германцы уже давно канули в Лету, войдя в состав
родившихся от новых толчков западно-христианского, российского и османского
суперэтносов. Уже и османский суперэтнос распался, и одряхлевший
западно-христианский суперэтнос доживает последние дни, а евреи продолжают
оставаться молодыми, полными пассионарной энергии, «нацией вечной эрекции» по
выражению Розанова.
Признание
принадлежности к еврейской общине не по отцу, как это принято у всех других
народов, а по матери, являлось одним из основных механизмов извлечения
пассионарной энергии из этносов-аборигенов. Благодаря этому, дети наложниц и
жен евреек привносили в общину энергию и генотип пассионарных отцов-аборигенов
и препятствовали вырождению от браков между близкими родственниками.
Последствия этих процессов легко заметить, если по совету Г. Синайского, опять-таки
пройтись по улицам Тель-Авива. Действительно, влияние длительного контакта с
различными этносами на генотип той или иной этнической группы евреев достаточно
очевиден.
Но контакты на
суперэтническом уровне, в особенности между молодыми
этносами, как правило, выливаются в кровавые войны. Объясняется это тем, что
ментальность и стереотипы поведения представителей различных суперэтносов
сильно разняться. Вследствие этого, их комплиментарность по отношению друг к
другу почти всегда резко отрицательна. Поэтому длительный контакт этнических
групп, представляющих различные суперэтносы с отрицательной комплиментарностью,
выражающийся в совместном проживании их на одной территории, неестественен и
всегда трагичен. Взаимодействие столь разных этносов характеризуется
непрерывной борьбой за доминирование на данной территории, которое определяется
тем, какой из этносов сумеет навязать другому свой стереотип поведения и свою
ментальность.
Ментальность
еврейского суперэтноса резко отличалась от ментальности западно-христианского
и, особенно, российского суперэтносов. И
потому почти все европейские народы, на территориях которых появлялись евреи,
активно сопротивлялись их проникновению. И периодические гонения на евреев
наблюдались повсеместно. В средние века им удалось удержаться только на окраине
Западной Европы, в терявшей остатки пассионарности Польше. В пребывавшей же в акматической фазе России, где все бурлило и рвалось, и где
за одну букву в священном писании тысячи людей готовы были идти на костер, сама
мысль о контактах с «гонителями веры христовой», казалась абсолютно
невозможной. При Иване Грозном единственный контакт закончился истреблением
всех евреев, живших в Полоцке, после взятия этого города русским войсками во
время Ливонской войны. И все последующие русские цари и императоры
неукоснительно следовали принципу недопущения «хранителей моисеева
закона» в православное государство.
И все же
первые евреи появились в России еще во второй половине XVII века. После войны с Польшей, среди
военнопленных, выведенных в Москву, оказалось немало их представителей. Многие
евреи, после заключения мира, вернулись назад, но часть приняла православие и
осталась в Москве, став ремесленниками и купцами. Среди самых известных
потомков этих переселенцев был вице-канцлер Шафиров и известный купец,
президент коммерц-коллегии Евреинов. С начала XVIII века стали появляться и первые некрещеные иудеи,
медики и финансисты. Так, придворным банкиром Анны Иоанновны был еврей Линманн. И все же это были единичные случаи. Но после
разделов Польши, вместе с новыми землями Екатерина II получила крупнейшую в мире еврейскую диаспору. А
вместе с ней во весь рост встал и «еврейский вопрос».
«Либералка»
Екатерина заняла в нем выжидательную позицию, ограничившись изданием в 1791
году указа «О черте оседлости», запрещавшего евреям проживание и въезд на
территорию Великороссии. Во внутренние дела еврейских общин она не вмешивалась,
а территория «черты оседлости» постоянно увеличивалась за счет губерний
Левобережной и Слободской Украины, Прибалтики, а также Новороссии. При Павле I была предпринята первая попытка изучить
положение евреев. В 1799 году, по их жалобе на помещика Зорича, бывшего
фаворита Екатерины II, в Белоруссию
был направлен Г. Р. Державин, давший весьма негативную оценку новым российским
подданным. Евреи в городах и местечках в основном занимались торговлей и
мелкими ремеслами. Но возмущение Державина вызвала их деятельность в деревнях.
Там они держали многочисленные шинки и харчевни, монополизировав продажу вина,
занимались ростовщичеством и практически контролировали весь товарный обмен
между городом и деревней. Поэт обвинил евреев в спаивании простого народа и
удушении его кабалой процентов. Одновременно он составил пространные
предложения по реорганизации еврейской общины, вызвавшие столько сарказма у Шимона Дубнова, автора
капитального труда «Новейшая история евреев», на фактологический материал
которого мы будем опираться при рассмотрении этой щекотливой для России темы.
Державин справедливо отмечал, что от произвола и жесткого правления кагалов,
страдают, прежде всего, сами рядовые евреи. Поэтому, кроме запрета кормчества, он предлагал ликвидировать кагальную
автономию и открыть для них общеобразовательные школы, «дабы просвещенный еврей
стал полезен для государства».
В средние
века, когда европейские общества были жестко структурированы, поддерживать свое
суперэтническое единство евреям было достаточно
легко. Они проживали в закрытых гетто, и большинство из них не знало местного
языка. Их общины пользовались внутренней автономией, жизнь в них жестко
контролировалась кагалами, а вера поддерживалась толкователями талмуда –
раввинами. Но с середины XVIII века ситуация резко изменилась. Благодаря некоторой либерализации
общественной жизни в Западной Европе началась так называемая эмансипация
евреев, идеологом которой стал философ Моше Мендельсон. Он надеялся путем
распространения образования, изучения местных языков и очистки религии от
привнесенных, по его мнению, в нее ложных наслоений, интегрировать евреев в
местные общества, сохраняя при этом их этническое своеобразие. Власти же
надеялась путем распространения образования и разрушения религиозных «предрассудков»
ассимилировать еврейское население своих стран. Не случайно, в докладной
записке Державина чувствуется сильное влияние идей Мендельсона.
Но тех и
других ждало жестокое разочарование. Надеждам властей на ассимиляцию
«эмансипированных» и образованных евреев не суждено было сбыться. Ибо инстинкт
самосохранения на этническом уровне действует также как и на индивидуальном.
Поэтому лишь незначительная часть эмансипированных евреев, так называемые
«выкресты», приняли христианство и растворились в местных этносах, внеся
немалый вклад в развитие их науки и культуры. Но и титанические усилия и
надежды многочисленных последователей Мендельсона интегрироваться в
христианской среде, сохранив свое этническое своеобразие, вдребезги разбились в
«хрустальную ночь»*.
Как реакция на
эмансипацию, в последней четверти XVIII века, в Подолии и на Волыни возник хасидизм,
наиболее ортодоксальное течение иудаизма. Расистским ответвлением хасидизма
стал, появившийся там же чуть позже Хабад. В результате ожесточенной борьбы
между раввинами-традиционалистами и хасидскими цадиками (пророками),
сопровождавшейся, по свидетельству Ш. Дубнова, взаимными доносами друг на
друга, к началу XIX века верх в
большинстве общин российских евреев взяли хасиды.
Меж тем,
созданный Александром I комитет по благоустройству евреев, из которого был исключен Державин,
разработал Положение, подписанное императором в 1804 году. Согласно ему,
общинная автономия и власть кагалов сохранялись. Сохранялась и духовная власть
раввинов, но все еврейские дети получили право без ограничений поступать во все
школы, училища, гимназии и университеты. При этом исключалось принуждение к
смене веры. За евреями сохранялось право обучать детей в собственных
религиозных школах. Все они должны были получить фамилии и записаться в одно из
четырех сословий: земледельцев, купцов, фабрикантов и ремесленников или мещан.
Причем земледельцы и фабриканты получали большие льготы. Они могли покупать и
продавать землю, брать ее в аренду. Несостоятельные земледельцы могли получать
казенные земли, ссуды и многолетние льготы по налогам. В городах евреям
по-прежнему разрешалась любая торговля, включая и винную. Но с 1807 года они
должны были прекратить торговлю и кормчество в
деревнях и покинуть сельскую местность. А все долги поселян ростовщикам объявлялись
не действительными.
Несмотря на
все льготы и призывы правительства, а также угрозу выселения из деревень, лишь
несколько тысяч еврейских семей воспользовались возможностью стать
земледельцами в Новороссии. Да и те хлеборобствовали
не слишком усердно и в большинстве своем постепенно осели в Одессе. Провал
проекта «еврей-хлебороб» особенно контрастировал с успехами немецких и русских
колонистов и переселенцев-сектантов (молокан и духоборов). И эти неудачи нельзя
объяснить ленью или неспособностью к крестьянскому труду у евреев. Ведь именно
их потомки в середине XX века превратили в цветущий сад каменистые пустыни и болота Палестины. По
мнению Дубнова, во всем было виновато правительство, не сумевшее организовать
процесс переселения должным образом. Правда непонятно, почему бездарность
власти не помешала достичь блестящих успехов немецким и русским колонистам.
Не увенчались
успехом и попытки правительства привлечь еврейских детей в русские школы. Этому
воспрепятствовали хасиды, вполне резонно усмотревшие здесь желание властей,
путем распространения среди евреев образования и христианской культуры,
ассимилировать их. А вот трогательная любовь евреев к белорусскому и
украинскому крестьянину была неистребима. И, несмотря на все проекты и
предложения, оторвать их от него было невозможно. Как только угроза выселения
из деревень становилась реальной, кагалы собирали дополнительный налог, который направлялся на
подкуп правительственных чиновников, и дело под разными предлогами
откладывалось. И либерал Александр, и диктатор Николай за пол века так и не
смогли решить этот вопрос, добившись выселения евреев из деревень только в двух
губерниях. Собственно, принцип существования при этносе-аборигене и составляет
доминанту поведенческого стереотипа еврейского суперэтноса. И именно этим можно
объяснить их нежелание осваивать свободные земли и заниматься хлебопашеством.
В 1817 году
правительство предприняло очередную наивную попытку активизировать ассимиляцию
евреев. Было создано «Общество израильских христиан», которое должно было
заниматься обращением евреев в христианскую веру. В Екатеринославской губернии
были выделены значительные земли для будущих колонистов. «Обращаемые»
наделялись значительными правами и длительными льготами. Но вся эта затея,
естественно, закончилась ничем. Идти на этническое самоубийство евреи почему-то
не захотели. А в то же время, в Саратовской, Тульской и Воронежской губерниях,
где их, вообще, не было, среди православных широкое распространение получили
секты субботников иудействующих. Опасаясь дальнейшего распространения
иудейского влияния, в 1820 году власти даже запретили евреям держать у себя
христианскую прислугу.
В 1823 году
был создан новый «Еврейский комитет», который в 1827 году, уже при Николае I, разработал проект привлечения евреев на военную
службу. И это вполне естественное для любого государства решение было испорчено
очередной попыткой их ассимиляции через институт кантонистов. Согласно указу,
призывной возраст для них определялся от 12 до 25 лет. Причем дети от 12 до 18
лет, по аналогии с детьми военных поселенцев, призывались на первичную военную
подготовку в качестве кантонистов, где их всеми способами старались склонить к
принятию православия. При этом часто забирали и более младших и даже 8-ми
летних детей. Действия правительства в этом вопросе вызвало особенно глубокое
возмущение Ш. Дубнова. Однако рекрутский набор был возложен на сами кагалы. И
именно на них лежит вина за многочисленные злоупотребления, введение практики
насильственного призыва малолетних сирот, детей вдов и бедняков, забираемых вне
очереди. Нескончаемые взятки кагалам за освобождение от призыва, использование
наемных команд (хаперов) для похищения детей,
подорвали авторитет кагального института и раскололи
еврейские общины. В этих условиях, в 1844 году началась реформа еврейских школ
(хедеров) и была предпринята попытка заменить их государственными. Однако и эта
попытка ассимиляции евреев закончилась неудачей, так как они успешно
саботировали создание государственных школ. Наконец, в конце того же года была
ликвидирована кагальная автономия, о чем мы уже
говорили выше, и эмансипация евреев по западному образцу стала необратима.
Меж тем, после
смерти Белинского эстафету борьбы с самодержавием подхватили уехавшие за
границу М. Бакунин, Герцен и Огарев. А внутри России подрывную работу вел
кружок Петрашевского, за участие в котором пошел по этапу молодой Достоевский.
Идеологическую поддержку усилиям императора оказывали только Гоголь и
Вяземский, разделявшие пушкинское понимание деятельности Николая, как
«контрреволюцию петровской революции». «Славянофилы» же, идейно противостоявшие «западникам», в
поддержке царю отказали.
Таким образом,
центр антимонархической пропаганды вместе с первыми «диссидентами» переместился
на Запад. А ситуация в Европе в это время складывалась для России весьма
тревожная. Международное масонство в тесном контакте с растущим еврейским
финансовым капиталом готовилось к решительной борьбе за коренное переустройство
мира. И главной его целью, наряду со свержением германских монархий, стало
уничтожение самодержавия в России.
Николай дал
себе слово решительно подавлять революции, где бы они ни происходили. Только в
начале своего правления он изменил этому правилу и поддержал восстание греков
за свою независимость. В результате длительной русско-турецкой войны, по Андрианопольскому миру 1829 года Греция получила
независимость, а Сербия, Молдавия и Валахия - широкую автономию под покровительством России.
Кроме того, к России отошло устье Дуная. Но вскоре наступила полоса
организованных масонами антимонархических революций. 1830 год - во Франции,
Бельгии и Польше, 1848 год - в Пруссии, Австрии, Италии, Венгрии, Германских
княжествах и той же Франции. Перед Николаем встала серьезная дилемма. С одной
стороны революции организовывались силами, имевшими главной целью уничтожение
российского престола. Но, с другой стороны, эти восстания могли еще в середине XIX века привести к краху Австрийскую империю и
очень серьезному ослаблению Пруссии. Николай, верный политике «Священного
союза» спас своих «заклятых» друзей, бросив значительные силы на подавление
венгерской революции и поддержку прусского короля. Благодаря этому решению,
Россия и весь мир сделали еще один широкий шаг на пути к величайшей бойне
первой половиы XX века.
Причем Россия
оказала помощь германским монархам совершенно бескорыстно. Николай не
воспользовался моментом, чтобы потребовать, например, у Австрии Галицию, или
забрать у Вильгельма Восточную Пруссию и Данциг. А незадолго до этого русский
император помог османам в их борьбе с египетским султаном. И Турция признала
Россию единственным гарантом прав входивших в ее состав балканских народов.
Никогда еще перспектива создания мощного объединения православных стран под
эгидой России, способного реально противостоять западно-христианскому миру, не
была так реальна. Все это вызвало на Западе сильное раздражение и страх.
Коалицию
против «зарвавшейся» России возглавила Британская империя, которая после
разгрома Наполеона и успешного ограбления отошедших к ней колоний, стала
сильнейшим государством Европы. Совместно с Францией ей удалось вытеснить
Россию с ближневосточных рынков и вновь подчинить Турцию своему влиянию. А в
1853 году союзники спровоцировали русско-турецкую войну, в результате которой
огромные турецкие армии в Закавказье и на Балканах были разгромлены, а адмирал
Нахимов в знаменитом Синопском сражении уничтожил весь турецкий флот. Но тут в
действие вступили англо-французские войска. И опять мы вынуждены
констатировать, что противостояние на суперэтническом
уровне гораздо сильнее противоречий внутри суперэтноса. Только что спасенные
нами «верные друзья», Австрия и Пруссия поддержали европейских союзников, к
которым также присоединились Сардиния и Швеция. Кроме того, в тылу у
закавказской армии, в Адыгее, Чечне и
горном Дагестане продолжала пылать кровопролитная кавказская война. И хотя
активные боевые действия вели только турки, англичане и французы, но из-за
австро-прусских угроз и ультиматумов Россия была вынуждена отвести свои войска
с Балкан, а линия фронта растянулась от Ботнического залива на севере до
армяно-турецкой границы на юге.
Пользуясь
колоссальным превосходством на море, союзники развернули активные операции
одновременно в Черном, Балтийском, Белом и Азовском морях, и даже на Дальнем
Востоке, где англичане атаковали
Петропавловск и устье Амура. Причем в сражении на Балтике впервые в мировой
практике было широко применено минирование акваторий. В 1854 году союзники
высадились в Крыму и впервые с петровских времен русские войска потерпели
сокрушительное поражение. Черноморский флот был блокирован, и началась 349-ти
дневная героическая оборона Севастополя, в которой погибли адмиралы Нахимов и
Корнилов, город был практически уничтожен, а флот затоплен. Эти поражения
вынудили Николая подписать тяжелый мирный договор, по которому Россия теряла
устье Дуная, Южную Бессарабию и право иметь военные базы и флот на Черном море.
Но самое печальное, что она потеряла протекторат над православными народами
Балкан, который перешел к «великим» державам-победительницам. И казавшееся
таким близким освобождение всех православных народов, вновь было отложено на
неопределенное время.
1-
кн. Молдавия; 2 – земля адыгов; 3 –Сванетия; 4 – Чечня; 5 – Греция; 6 - Персия
Чем же объяснялись поражения еще недавно
непобедимых русских войск. Ведь их доблесть, несмотря на снижение
пассионарности в фазе надлома, по сравнению с завершавшими инерционную фазу
европейцами, сомнений не вызывала. И героическая севастопольская оборона лучше
тому подтверждение. Но произошедшая к середине XIX века техническая
революция застала российскую армию врасплох. Несмотря на отдельные достижения,
крепостническая Россия в техническом развитии далеко отстала от Запада.
Появление бронированных кораблей с паровыми двигателями и нарезных винтовок
обеспечивали колоссальное превосходство над армией, обладающей парусниками и
кремневыми ружьями. К тому же, резко возросшая экономическая мощь европейских
империй в сочетании с введением всеобщей воинской повинности позволяла им иметь
не только хорошо вооруженные и обученные, но и значительные по численности
армии.
Поражение в войне стало крахом николаевской бюрократической государственной
системы и связанного с ней крепостничества. Это была и личная трагедия
русского монарха, а возможно, и причина его смерти. С его кончиной фаза надлома
русского этноса вступила в новый этап. Процесс пассивного раскола этнического
поля сменился все более активной и ожесточенной борьбой этнических осколков,
пытавшихся навязать друг другу свой стереотип поведения. Этот естественный
процесс в России был осложнен активным вмешательством вырванных из кагала «русских» евреев, а также
международного еврейского капитала и мирового масонства. Но самым ужасным было
то, что разгар фазы надлома в России совпал с рождением одной из самых страшных
в мировой истории антисистем. В 1847 году произошло роковое для России событие
– был создан коммунистический интернационал!