Глава 1. Предтеча
Распад
О, светло светлая и прекрасно украшенная,
земля Русская!
Многими красотами прославлена ты…
Всем ты преисполнена, земля Русская,
О, правоверная вера христианская!
«Слово о погибели русской земли». XIV век.
К началу XIII века восточнославянский суперэтнос окончательно погрузился
в пучину фазы обскурации и как единая системная целостность практически
перестал существовать. Пассионарная энергия, цементировавшая его в течение
многих веков, иссякла, и единая Русь, подобно тому, как молекула распадается на
атомы, распалась на исходные этнические элементы. Следствием этого распада
стала утрата ощущения внутреннего единства, хорошо прослеживаемая, прежде
всего, в изменении характера военных конфликтов.
Раньше эти войны рассматривались их участниками лишь как борьба князей за
распределение уделов. И вызывалась она чрезвычайной запутанностью родственных
связей многочисленных потомков Рюрикового рода.
Сойдутся дружины княжеские в ратном деле выяснять, кто из князей правее, а
смердам все едино – и те и другие свои. Князь и его дружинники, получавшие
жалование в виде части ежегодно собираемой дани, были вовсе не заинтересованы
«резать курицу, несущую золотые яйца». Более того, именно удельная система правления*, вызывавшая многочисленные
перемещения князей по иерархической лестнице столонаследования,
способствовала укреплению единства славянских племен, разбросанных на огромных
территориях. Так как при удельной системе все земли Киевской Руси находились в
совместном владении князей Рюрикова дома, то и жители различных княжеств
поневоле ощущали себя членами единой семьи. Да и связанные с перераспределением уделов «генеалогические»
конфликты, как это ни парадоксально, также поддерживали в восточных славянах
это ощущение.
Теперь же эти конфликты приобретали все признаки войн между враждебными
государствами, где свои и чужие идентифицируются достаточно четко. Все чаще
князья для проведения военных действий привлекают отряды половцев, торков и других степняков, позволяя им в качестве платы за
услуги грабить и уводить в полон население побежденных городов. Изменились и
масштабы боевых действий. Так, в 1169 году Андрей Боголюбский вел на Киев армию
в 50 тысяч человек. Не многим меньшие
армии выставляли князья и в последующих войнах. Подобное войско в то время
невозможно было сформировать без широкого привлечения населения княжеств.
Оплачивать их услуги князья не могли и потому предоставляли им право грабить воюемые области. Немаловажным также является и то, что ополченцы
привлекались в войско фактически на добровольной основе. Когда, в 1214 году
князь Новгородский Мстислав Мстиславович Удалой собирался в поход на Чернигов, то
для сбора ополчения он созывал вече. Новгородцы сначала согласились пойти с
ним, однако под Смоленском бросили князя, затем вновь присоединились к нему и
вместе с его дружиной жгли и грабили черниговские города.
Этот и другие многочисленные факты показывают, что для ополченцев жители
других княжеств были чужими и с ними можно поступать так же, как поступали в то
время с населением любого побежденного государства. Таким образом, военные
конфликты из внутриэтнических превратились в
межэтнические. Наиболее характерным примером этого изменения может служить
разгром Киева войсками князя Рюрика Ростиславовича в союзе с черниговскими
князьями и половецкими отрядами в 1203 году. Больше всего современников
потрясло то, что при этом были разграблены православные храмы и святыни, а
многочисленные единоверцы были проданы в рабство «магометанам». Причем черниговцы
принимали участие в грабежах и погромах наравне с половцами. После этого
разгрома Киев окончательно потерял свое значение как центр единого государства,
и «стол» киевский перестал быть желанной целью сильнейших князей Рюрикова дома.
Так, по иронии судьбы, именно правнук
Владимира Мономаха, этого последнего паладина восточнославянской
государственности, нанес сокрушительный удар делу своего славного предка.
Другим трагическим примером этнического разобщения служит битва на р. Липице в 1216 году между новгородско-смоленским и «низовским» (т.е. владимирским) ополчениями, принявшими
участие в споре князей – внуков Юрия Долгорукого. Сражение закончилось истреблением
почти 10 тысяч владимирских воинов. Количество жертв, так потрясшее летописца, свидетельствует о том, что это была битва не
за победу, а на истребление противника. В плен было взято только 60 человек,
причем инициаторами избиения побежденного противника были сами ополченцы, а
вовсе не князья-победители. Они как раз удержали свои войска от преследования
остатков побежденных, сумевших вырваться из бойни. Эта жестокость говорит о том, что новгородцы
рассматривали рати владимирцев, как иноземных захватчиков, пришедших разорить
их землю и посадить ненавистного им князя Ярослава Всеволодовича. А тот в
борьбе за власть с городским вече принес немало бед и страданий Новгородской республике.
Но и для владимирцев новгородцы ассоциировались, прежде всего, со злыми разбойниками-ушкуйниками,
рыскавшими на своих лодках-ушкуях по верхней Волге и ее притокам, грабя и
избивая беззащитное население. Вред от них был столь велик, что впоследствии
современники, сравнивая их с золотоордынскими баскаками*, называли последних
меньшим злом для владимирской земли. И подобные отношения в большей или меньшей
степени были характерны для всех остальных княжеств.
Итак, к началу XIII века Киевская Русь окончательно распалась на 8
враждебных друг другу государств (Владимирское, Полоцкое, Галицко-Волынское,
Смоленское, Турово-Пинское, Рязанское с Муромом, Новгородская республика с
Псковом и Русская земля, включавшая Чернигов, Новгород-Северский, Киев и
Переславль). Границы их в основном совпадали с ареалом расселения племен,
некогда соединенных трудами князей Рюрикова дома, а теперь, несмотря на
сохранившуюся общность религии, культуры и языка, утративших ощущение внутреннего
единства. И хотя кривичи, волыняне, радимичи, древляне, дреговичи, вятичи,
словене, северяне и поляне уже забыли
свои имена, этническое самосознание, т.е. противопоставление своих всем
остальным, вновь стало доминировать на
Восточно-европейской равнине.
Следствием этого распада стало изменение порядка землевладения. На смену
удельной системе, характерной для единого государства, где князья постоянно
перемещаются из одного удела в другой согласно семейной «табели о рангах»,
постепенно приходит «вотчинно-удельная». Единый
княжеский дом распадается на ветви по числу земель-государств, которые им
удается заполучить «в отчину». При этой
системе «отчина» передается от отца к старшему сыну, а остальным
выделяются уделы, многие из которых также становятся «отчинами» и в следующем
поколении вновь дробятся. Вначале этот способ наследования появляется в
северо-восточной Руси, где «пионером» становится Андрей Боголюбский, а затем распространяется
и на другие земли. Общие же удельные счеты постепенно теряют смысл, что еще раз
подтверждает факт окончательного распада Киевской Руси.
Наиболее ярко этническая разобщенность проявилась во время Батыева
нашествия. Наверняка, у каждого читателя
при изучении этой школьной темы возникал недоуменный вопрос - почему княжества
не пытались объединиться для отпора «тьме языческой», предпочитая гибнуть по
одиночке. Почему князья не услышали страстный призыв гениального автора «Слова
о полку Игореве». То, что жители различных княжеств не горели желанием помогать
друг другу, ясно из вышеизложенного. Однако они не могли не понимать, что,
только объединив усилия, смогут отстоять жизнь и свободу.
В вопросе о целях походов Батыя на Русь и силе его войск спектр мнений
чрезвычайно широк. На одном полюсе -
сообщения древнерусских летописцев и вторящих им дореволюционных
российских историков о несметности полчищ «поганых», пришедших истребить
русскую землю. На другом – мнение Л.Н. Гумилева и ряда других ученых, говорящих
о малочисленности и распыленности монгольских отрядов, целью которых был лишь
проход через русские земли в тыл половцам для их разгрома. Истина, как всегда,
лежит где-то по середине. Но, очевидно, что в любом случае 5-ти миллионная
Киевская Русь имела достаточные военные ресурсы для отражения этого нашествия.
Но вопрос о военном союзе и организации совместного отпора монгольской агрессии
даже не возникал и причину этого нужно искать
в умонастроениях самих жителей.
Если сравнивать фазы развития этноса с жизнью одного человека, то фаза
обскурации соответствует глубокой старости, переходящей в дряхлость и,
наконец, - в маразм. Пассионарная
энергия, служившая источником развития этноса, исчезает, и вместе с ней
исчезают ее носители – пассионарии. На авансцену выходят субпассионарии,
навязывая гармоничным, т.е. энергоуравновешенным
членам общества свой стереотип поведения. Субпассионарии
характеризуются полной безответственностью, неспособностью реально оценить
ситуацию, довести какое-либо дело до конца. Так как прогнозирование событий
также требует напряжения интеллектуальных сил, то они предпочитают не
задумываться о последствиях своих действий или бездействия, постоянно меняют
решения и готовы на любое предательство ради сохранения своей выгоды.
Признаки их деятельности мы видим во всех сферах жизни восточных славян
XIII века. Боеспособность ополчений, несмотря на их все возрастающую
численность, неуклонно снижается. Не
случайно князья в межусобной борьбе все чаще
привлекали отряды половцев, торков и других
кочевников, не очень полагаясь на свои многочисленные рати. Хотя и сознавали,
чем при этом придется расплачиваться Русской земле. Крайняя нестойкость войск и
безответственность полководцев приводила к тому, что любая случайность или какое либо решительное действие противника кардинальным
образом меняли ход битвы. Так, в том же сражении на Липице
новгородский князь Мстислав Удалой одним решительным ударом небольшого отряда
вызвал панику и обратил в бегство значительно превосходящие силы противника. Но
наиболее ярко вышеназванные тенденции проявились в битве объединенных русских
войск с монголами на р. Калке в 1223 году и во время подготовки к ней.
Здесь и неумение трезво оценивать ситуацию и последствия своих действий.
Враждовавшие между собой князья неожиданно объединились в надежде одержать
легкую победу, рассчитывая на многочисленность своих войск. Они убили
монгольских послов, предлагавших мир, чем совершили по монгольским понятиям
страшное преступление и сделали нашествие на Русь неизбежным.
И неспособность подчинить свои амбиции общему делу. Князь Мстислав Удалой
напал на монголов, не дожидаясь подхода
других князей. А Мстислав Киевский, безучастно наблюдавший за разгромом полков
Удалого, вступил в битву лишь на следующий день.
И нестойкость ополченцев, которые, встретив неожиданно мощный отпор,
сразу обратились в бегство.
И безответственность, и предательство князей. Мстислав Удалой первый
бежал с поля боя и бросил полки. Переправившись через реку, он приказал жечь и
рубить лодки, обрекая своих воинов на неминуемую гибель. А Мстислав Киевский,
также проигравший битву, согласился сдаться на выкуп, прекрасно понимая, что
его ополченцы при этом будут казнены.
Следствием этого разгрома явилось резкое изменение в умонастроениях
общества. Непоколебимая вера в
непобедимость русской армии, базировавшаяся на почти 80-летнем отсутствии
внешних войн, на победоносных походах Владимира Мономаха и его последователей
на половцев, на громадных по тем временам людских и материальных ресурсах,
быстро сменилась паникой и страхом перед далекой неведомой силой, который
парализовал всякую волю к сопротивлению. Подобная смена настроений также весьма
характерна для фазы обскурации.
Распад Киевской Руси
Вот почему, при втором нашествии монголов на Русь в 1237-1240 годах отпор
был столь слабым и неорганизованным. Страх перед степняками летел впереди их
войск. Каждое княжество надеялось, что гроза обойдет их стороной, что леса наши
дремучи и обширны – авось «поганые» до нас не дойдут. Распространялись
«спасительные» слухи о том, что если сдаться до «первой стрелы», то монголы не
тронут жителей такого города и ограничатся только небольшой контрибуцией для
пополнения провианта и коней. Новгородцам, псковичам, полочанам,
смолянам и Турово-Пинской земле такая «страусиная» политика на первых порах
действительно принесла дивиденды. Но повезло далеко не всем. Войска Великого князя
Владимирского Юрия, пытавшегося, хоть и бездарно, организовать сопротивление,
были разгромлены, а сам он погиб. Были сожжены 14 городов владимирской земли.
Огненный смерч прошелся также по Рязанскому и Галицкому княжествам. Но
наибольшему разгрому и истреблению подверглась киевская и черниговская земли,
князья которых принимали решение об убийстве монгольских послов в 1223 году.
Земли эти после Батыева похода настолько ослабли и обезлюдели, что через два
столетия началось их практически новое заселение в основном выходцами из Белой
Руси и Волыни.
Здесь следует особо отметить судьбу Козельска, вотчинного города
Мстислава Черниговского, объявленного монголами за проступок своего властителя
«злым городом», подлежащим полному истреблению. Именно жители Козельска,
лишенные всяких иллюзий на свой счет, единственные оказали достойный отпор
монголам, прекрасно понимая, что другого выхода у них нет. Но их героический
пример не нашел отклика. И после семи недель упорнийшего
сопротивления они пали жертвой «железного потока», так и не дождавшись помощи
от своего князя.
Вспоминая трагическую судьбу Козельска, нельзя не отметить остроумное
замечание Л.Н. Гумилева о том, что мировая дипломатия своим сегодняшним
привилегированным положением обязана деяниям этих «свирепых варваров». Согласно
тогдашней европейской, да и азиатской традиции в конфликтных ситуациях с
посланниками особо не церемонились. И только монголы, самым жестоким и
масштабным образом каравшие за убийство и притеснение послов, заложили
фундамент нынешних дипломатических отношений.
Северные и северо-западные земли
Киевской Руси избежали нашествия и разрухи, но и их ждала незавидная судьба.
Ибо, как отмечал известный булгаковский герой: «куда страшней разрухи в доме -
разруха в головах». А то, что таковая «разруха» все усугублялась, лучше всего
проследить на примере Новгородской республики, самой богатой и обширной из
нетронутых монголами земель.
В конце XII века папа Целестин провозгласил крестовый поход в Прибалтику
для обращения язычников в «истинную веру». Крестоносцы высадились в устье Двины
и в 1201 году построили крепость в Риге. В 1202 году архиепископ Альберт
учредил военно-монашеский Орден меченосцев, который начал завоевание
Прибалтики. Орден подчинил себе воинственных ливов и при их поддержке повел
наступление на земли эстов и води, находившихся в сфере влияния Полоцка и
Новгорода. Полоцкие и новгородские правители наверняка понимали, чем грозит эта
экспансия, но в начальный, самый благоприятный период не сделали ничего, чтобы
ее пресечь. Пока Орден громил эстов, новгородцы уничтожали владимирские полки в
битве на Липице, а Полоцкий князь Владимир вообще
добровольно уступил меченосцам принадлежавшую ему часть ливонских земель. Лишь
в 1223 году, когда датчане и немцы, заключив союз, поделили покоренные земли
эстов и построили там крепости Ревель и Оденсе, новгородцы спохватились. По их
просьбе Великий князь Владимирский Юрий отправил в Прибалтику 20-тысячное
объединенное новгородско-владимирское войско во главе со своим братом
Ярославом. Казалось бы, у славян появился отличный шанс, забыв прежние распри
и, проникнувшись серьезностью угрозы, остановить агрессию. Но, увы, в фазе обскурации люди не только не
способны к самопожертвованию ради великой цели, но даже не способны ее
осознать. Поход закончился провалом, и епископ Адальберт
захватил Юрьев, форпост коренной Руси на северо-западе, уничтожив в нем все
славянское население. На месте сожженного Юрьева была построена крепость Дерпт,
ставшая опорным пунктом наступления на новгородские земли. Когда же Тевтонский
Орден, перебазировавшийся из Палестины в Прибалтику, в 1226 году приступил к
планомерному истреблению пруссов и захвату их земель, угрожая объединить усилия
с меченосцами в совместном натиске на восток, перспектива разгрома Северной
Руси стала более чем реальной.
Ну а что же сами новгородцы? Они продолжали собирать вече, целовать крест
на том, что не пощадят живота своего за родную землю, но предпочитали ходить на
разбой на ушкуях в «понизье» или за легкой добычей в
Пермскую землю. Они продолжали активную торговлю на Балтике, ничего не
предпринимая для отражения агрессии с Запада.
Жажда сиюминутной выгоды оказалась сильнее даже инстинкта этнического
самосохранения. И в Пскове и в Новгороде росли
«прозападнические» настроения, рисовавшие радужные картины жизни в вольных
ганзейских торговых городах* в случае подчинения
Ордену. Над трагическим примером несчастных жителей Юрьева, ясно показывавшим,
что ожидает новгородцев после приобщения к «истинной вере», «западники»
предпочитали не задумываться. К счастью для новгородцев, меченосцы приняли
активное участие в борьбе папы с императором Священной римской империи.
Они приняли сторону Фридриха II,
поссорившись с рижским епископом, ставленником папы. Таким образом, союз двух
Орденов стал невозможен. Это обстоятельство, а также героическое сопротивление
пруссов и литовцев отвело на некоторое время непосредственную угрозу от русских
земель. Лишь в 1237 году два Ордена объединили свои усилия для решительного «drang nach osten»,
но к этому времени уже начались сказываться последствия грандиозного явления,
речь о котором пойдет ниже.
Пока же продолжим следить за
поведение новгородцев. Несмотря на благословение папой очередного крестового
похода для обращения в «истинную» веру теперь уже не только язычников, но и
православных христиан и завоевания их земель, новгородцы в очередной раз
«указали путь» князю Александру, сыну ненавистного им Ярослава Всеволодовича. И
сделали они это в «благодарность» за его славную победу над шведами на Неве в
1240 году, где он с небольшим отрядом решительным и неожиданным ночным ударом
разгромил и обратил в бегство многочисленные силы ярла Биргера. И это произошло
в тот момент, когда крестоносцы, при поддержке предателей во главе с Твердилой Иванковичем, захватили Псков. И лишь когда немцы,
не встречая сопротивления, начали
разорение новгородских земель, любители «вечевых споров» вновь обратились к
Невскому. «Князь не медлил». Быстро
собрав ополчение, он разбил отряды
рыцарей и освободил Псков и новгородские земли. Затем он перевешал изменников,
навел порядок в землях, отразил контрудар рыцарей в знаменитом «ледовом
побоище» в 1242 году, и в благодарность за это – был снова изгнан! Воистину
эгоизм, неблагодарность, жадность и политическая близорукость новгородцев не
знали границ.